Утром я проснулась в прекрасном настроении, несмотря на то что вчерашние пятьдесят километров все еще аукались болью в мышцах. Покинув пансион, хозяйка которого еще спала, я вышла на тропу, мучимая острой болью в желудке, ведь за вчерашний день мне удалось перехватить лишь несколько кусков хлеба, а вечер и вовсе получился голодным. Магазинов в поле зрения не было, но я решила, что голодное утро станет моим последним испытанием.
Еще не рассвело, и лес вдали казался призрачным, наполненным странными звуками и зловещими тенями. У одного из домов стоял одинокий, абсолютно пьяный местный житель, он задумчиво смотрел на дорогу, слегка покачиваясь. Я вышла на Путь, и чем дальше я продвигалась, чем меньше километров до цели назначения оставалось, тем светлее становилось. Воздух наполнялся пронзительно ярким солнцем. Рассвет становился все очевиднее. Я заканчивала свой Путь Сантьяго. И хотя я пока не чувствовала перемен, которые он принес в мою жизнь, все же радовалась, что отважилась на этот шаг.
* * *
Вечером я ел карпаччо из сырой говядины, запивая его домашним вином. Я все еще не понимал, зачем нахожусь здесь, и какая муха меня укусила, заставив двинуться в путь. Конечно, прогулка была приятной, и, наверное, в результате я обрету неплохую физическую форму, но, с другой стороны, разве для этого я сюда направлялся?
Покончив с ужином, я отправился в альберго, потому что все приличные гостиницы к моему прибытию в Арсуа были уже заняты. Умывшись и поставив будильник в телефоне на шесть утра, я забрался на вторую полку. Подо мной уже храпел какой-то мужчина, в комнате стояло штук десять двухъярусных кроватей с такими же безумцами, как я. Свет погас, и постепенно дыхание окружающих становилось все более мерным. Я же лежал без сна, пытаясь считать овец, паломников и девушек на пляже, но ничего не помогало. Я вышел из душной комнаты на улицу и вдруг почувствовал ужасную боль. Мой желудок крутило так, как будто бы внутри поселился какой-то чертенок. В итоге ночь прошла в не самой чистой туалетной комнате, видимо, карпаччо оказалось не очень свежим. Как назло, я не захватил с собой никаких таблеток. В какой-то момент я даже подумал, что могу не дожить до следующего дня, так как врачей в округе явно нет, а до ближайшей больницы далеко. Какая глупая смерть, в абсолютно бесполезной поездке, в полном одиночестве! И от чего? От кусочка мяса? Уже под утро, когда мне стало немного легче, я дополз до кровати, еле забрался на второй ярус, лег и задумался, почему со мной все это происходит. Зачем я здесь? Что ищу? Почему убегаю от комфорта, от привычного, выстроенного мною шаг за шагом мира?
Позже, пытаясь впихнуть в себя чуть обжаренный ломтик хлеба с некрепким чаем, чтобы быть в состоянии пройти километров двадцать, я ощутил, насколько вкусным может быть тост, если это первый тост в жизни. Совсем недавно я и впрямь вполне серьезно мысленно прощался со всеми родными и близкими. Неожиданно для самого себя я понял, что в последнее время все в моей жизни было слишком спокойно, стабильно и правильно. Жизнь стала настолько размеренной, что в ней не осталось места для чего-то особенного. Я открывал глаза по утрам, не ощущая, что наступил новый день. Я забыл, как это прекрасно! Но самое страшное – я перестал задумываться о том, что такое состояние ненормально. Я воспринимал каждый день на Земле как данность, а не как чудо. И от этого все мои проблемы. Когда все слишком предсказуемо, ты перестаешь радоваться. Сейчас, когда я вдохнул немного свежего воздуха, мне уже не хотелось снова надевать тугой корсет условностей и привычек. Я снова дышал.
В приподнятом настроении я вышел из кафе и двинулся вперед, навстречу новому дню. Причем я впервые за долгий период ощутил, что это такое – двигаться навстречу новому дню. Не знать, что может случиться в следующее мгновение, не думать о том, что ты будешь делать сегодня вечером или завтра утром. И не потому, что все не распланировано и не предопределено, а просто потому, что каждая новая минута способна внести свои коррективы в мои планы. Я почувствовал, как это прекрасно. Я смотрел по сторонам, улыбался и думал, как все-таки здорово – жить. Не существовать, а именно жить. И как немного мне оказалось нужно, чтобы вновь почувствовать себя счастливым, всего лишь кусок испорченного мяса. Какие-то абсолютно незначительные мелочи порой могут перевернуть нашу точку зрения на 180 градусов, вернуть к самому себе, заставить вспомнить, ради чего можно просыпаться по утрам.
Я не случайно оказался здесь. Не знаю, зачем именно, но какой-то смысл в этом есть. Когда-то давно мама рассказывала мне, что бенгальским огнем можно рисовать линии в воздухе благодаря такому явлению, как инерционность зрения. Человеческий глаз не способен реагировать мгновенно каждый раз, когда объект перед ним меняется, и держит старый образ в памяти в течение нескольких миллисекунд. Нечто подобное происходит и с нами в жизни. Что-то вроде той надписи на бутылке «And even when it’s ready, we are not» («И даже когда он готов, мы нет»). Здесь во мне произошел какой-то внутренний перелом, и я никак не мог понять, что он означает, но чувствовал, что с сегодняшнего дня жизнь изменилась навсегда.
Я приближался к городу, последний рубеж был практически взят. Судя по всему, как только я одолею вот тот холм, то увижу первые крыши. Действительно, спустя несколько мгновений Сантьяго-де-Компостела открылся передо мной, как на ладони. Маленький, уютный, в меру провинциальный городок с возвышающимися над ним высокими колокольнями кафедрального собора Святого Иакова. Никогда бы не подумал, что тысячи людей стекаются сюда ради одного-единственного храма. В эпоху раннего Средневековья город Сантьяго-де-Компостела имел и другое название: «Христианская Мекка». Он, вслед за Римом и Иерусалимом, являлся третьей святыней католического мира, центром католического епископства и паломничества, а также конечным пунктом знаменитого маршрута «Путь святого Иакова», охватывавшего почти всю территорию Европы. Перед поездкой я узнал из Интернета, что, по преданию, в 44 году останки апостола были положены в лодку и пущены по волнам Средиземного моря. Лодка чудесным образом приплыла в Испанию и была выброшена на берег в устье реки Улья, где ее обнаружил монах-отшельник, следующий за некой путеводной звездой. По приказу короля Альфонса III на этом месте, названном Компостела, что в переводе означает «место, обозначенное звездой», и была построена церковь, а святой апостол Иаков, чудесно являвшийся во время битв с маврами, стал считаться покровителем Испании. Даже если бы вся эта история с нахождением мощей святого Иакова была выдумкой, ее стоило бы придумать, чтобы заставить всех этих паломников подняться с кроватей в удобных теплых домах или квартирах и идти вперед, несмотря на непогоду, страх и боль. Неизменно помня о том, что по окончании одного путешествия всегда начинается другое. Эта мысль никогда не даст упасть духом.
Чем глубже я заходил в город, тем больше вокруг становилось людей с посохами и рюкзаками. Их лица были сосредоточенны, некоторые прошли не пять дней, как я, а странствовали месяц и более. Они торопились в собор к утренней двенадцатичасовой мессе – апофеозу Пути. Этот год был юбилейным, такое случалось приблизительно раз в десять лет, поэтому всем, даже прошедшим минимальные сто километров, даровалось отпущение грехов. Затерявшись в толпе паломников, я двигался к центру города. И вот наконец мы вышли на площадь, посреди которой стоял необычный собор, совсем непохожий на традиционные, с каким-то подобием египетских пирамид наверху, сложенный из темного камня. Перед ним выстроилась огромная очередь желающих попасть внутрь. С другой стороны стояли жаждущие получить сертификат Паломника, ламинированное свидетельство о том, что Путь был действительно пройден. Я примкнул именно к этой группе. Через тридцать минут я держал в руках лист с загадочными латинскими буквами, о содержании которого я мог только догадываться.