Я не собирался уезжать из города прямо сегодня, поэтому решил предпочесть обед мессе. Пройдя по узкой улочке, я устроился в небольшом ресторанчике и, потягивая вино, думал о том, что еще год назад ни за что не поверил бы, что окажусь посреди всего этого.
* * *
Лида выдохнула. Теперь можно было немного перевести дух. Завтра их подопечные должны встретиться, они им помогут. Это отняло много сил, гораздо больше, чем она предполагала. Все эти способы, которые они выбирали, чтобы материализоваться в пространстве или в снах, нюансы, начиная от забавного падения книги на голову и заканчивая ударом головой о спинку скамейки в кафе, были тщательным образом спланированы Лидой и Толином. Они уже давно не виделись, им нельзя было разговаривать. Но они наблюдали все происходящее с обоими подопечными в волшебной рамке и корректировали свои действия, прекрасно понимая, откуда растут ноги у того или иного события.
Завтра Макс и Вероника встретятся. И, судя по всему, это будет только самое начало сложного пути, который им придется пройти, чтобы остаться вместе и чтобы доказать Богу, что любовь существует. А сейчас Лиде нужно немного отдохнуть. Она чувствовала себя совершенно опустошенной.
Лида вышла на балкон, села в шезлонг, безразлично глядя на линию горизонта, сливающуюся с морем, и незаметно для самой себя уснула, так и не сумев выкинуть из головы мысли о том, как лучше устроить встречу своих подопечных.
Если бы меня попросили изобразить человеческую жизнь, я бы не стала чертить прямую или кривую, как это обычно бывает при попытке нарисовать чью-то судьбу. Нет. Жизнь гораздо сложнее. Она, как елочная гирлянда из бус, состоит из крошечных сегментов, соединенных вместе, образующих сложную цепь, то взлетающую вверх, то ниспадающую вниз, переплетающуюся с другими гирляндами, идет с ними параллельно, вновь расходится – и так до самой елочной макушки. Поэтому когда меня спрашивают, а что именно повлияло на мое решение в той или иной ситуации, я всегда отвечаю – сложно сказать, думая, что вот так, одним словом, обозначить все переплетения невозможно. Это все равно что спросить, какая из сотен одинаковых бусин самая красивая. Вырвите одну бусину из гирлянды, и гирлянда порвется. Так же и в жизни, не случись с нами чего-то в определенном месте в определенное время – мы бы никогда не стали теми, кем являемся в данный момент.
Вы недоумеваете, к чему я заговорила о елках, когда до Нового года еще так далеко? Наверное, потому, что отныне новым стартом своей жизни я считаю день, когда прошла Путь Сантьяго. Нет, я существовала и раньше, но моя жизнь была обыкновенной, ничем не примечательной. Таких Вероник, как я прежняя, – великое множество. Но с момента, когда я прикоснулась к статуе святого Иакова, установленной в верхнем приделе храма, что-то случилось. Когда заканчивается одно путешествие, начинается следующее, но попробую, не забегая вперед, рассказать обо всем по порядку.
Последний день в Сантьяго-де-Компостела не задавался с самого утра. Погода оставляла желать лучшего, небо было затянуто серыми тучами, по-прежнему лил дождь. Бредя по улицам в поисках выхода к собору, я заблудилась, а обнаружив храм, уже на первых минутах мессы почувствовала слабость и, не найдя места, где присесть, так как все было забито паломниками, вынужденно покинула священное место.
Я выстояла огромную очередь в «особую дверь». Ее открывают только в годы, когда день Святого Иакова – 25 июля – приходится на воскресенье, а каждый, прошедший Путь Сантьяго, получает отпущение всех грехов. Такие годы называют Священными или Юбилейными. Эта дверь ведет к мощам святого Иакова, прикасаясь к которым можно попросить покровителя о чем-то. Поднявшись по узкой крутой лесенке, я увидела перед собой серебряное изваяние. Я дотронулась до него и вдруг почувствовала волну некой энергии, которая прошла сквозь меня. Сначала я немного испугалась, но потом ощутила – то, что со мной произошло, вовсе не опасно, я на пороге чего-то абсолютно нового. Внезапно я отчетливо вспомнила слова, что услышала в видении, когда потеряла сознание в кафе, ударившись головой о спинку скамейки, от молодой девушки с грустными серыми глазами:
«Вероника, нам часто кажется, что мы знаем о жизни все, но это иллюзия. Даже Бог не всегда знает, что может случиться с тобой в следующее мгновение. Что уж говорить про нас! Ты правильно поступаешь, отправляясь на Путь Сантьяго, это смелое решение, за которое ты будешь щедро вознаграждена. Совсем скоро произойдет то, о чем ты сейчас и помыслить не можешь, и если ты не будешь бояться, получишь ответ на все свои вопросы. Обещаешь ли ты, что дойдешь до конца?»
Что это могло означать? Быть может, достигнув этого города, я еще не окончила свое путешествие? Но что еще со мною произойдет?
В поисках места для обеда я забрела в небольшой ресторанчик, где мне предложили абсолютно невкусную еду, которую я запила бокалом такого же невкусного вина. Я сидела за столиком, и только теперь ко мне пришло осознание, что Путь Сантьяго остался позади. Я окончательно расстроилась и вспомнила мексиканца, говорившего, что в последний день всегда становится немного грустно, когда большое приключение заканчивается.
Вчера я чувствовала себя слишком уставшей, чтобы анализировать свои эмоции, сегодня же они всецело завладели мной. Не могу сказать, что сейчас мой поход казался чем-то необыкновенным, ведь я не сделала никаких глубоких выводов после путешествия, но я четко осознавала: остановить преобразования, происходившие во мне, – не в моей власти. Я ступила на тропу перемен, и теперь, вне зависимости от того, хотела я их или нет, нужны ли они мне, я просто чувствовала – они происходили. Конечно, мне было любопытно, что именно ждет меня впереди, но ведь теперь я осознавала, что порой нам не нужно знать какие-то вещи заранее, потому что мы еще не готовы принять наше будущее, мы просто не поверим, что все сложится именно так. Внезапно на меня накатила волна вселенской усталости. Захотелось выбежать из ресторана и заплакать, даже нет, зарыдать. Я нервно подозвала официанта, рассчиталась и, пытаясь успокоиться, вышла.
Проследовав по узкой улочке, ведущей к собору Святого Иакова, я вышла к двум площадям. Площадь Живых и Площадь Мертвых. Они находились одна над другой и соединялись широкими ступенями. Стены вокруг зданий верхней площади были увиты плющом. На нижнюю площадь смотрели окна женского монастыря, напротив которого располагался выход к храму. Собор был открыт, внизу толпился народ. И хотя на небе неожиданно рассеялись облака и солнце теперь слепило глаза, меня это совсем не грело, скорее наоборот, расстраивало. Я почти взбежала по лестнице, порывисто села на каменные ступени и, обхватив голову руками, навзрыд заплакала. Наверное, со стороны я производила странное впечатление, но меня меньше всего волновало, как я выгляжу. Я плакала, плакала и никак не могла остановиться. Размазывала слезы рукавами по щекам, затем снова опускала голову и продолжала рыдать. Люди, сидевшие поодаль, косились на меня, некоторые отодвигались подальше. Конечно, на другой конец страны, а то и мира, отправляются, скажем так, не совсем нормальные в общепринятом понятии этого слова люди, и все уже давно в этом городе привыкли к ним. Вокруг бродило множество странных субъектов, но, видимо, плачущая женщина на лестнице была не таким уж распространенным явлением.