Вряд ли я когда-нибудь смогу редактировать или читать детективы. Мне больше все это не интересно. Я им не верю, мне просто противны все эти шаблонные персонажи, так сильно отличающиеся от страшной реальности…
– Девушка, какая у вас группа крови?
Я обернулась и увидела перед собой того самого врача, который занимался Викусей.
– Четвертая.
– Резус?
– Положительный.
– Отлично, – он схватил меня за рукав и потащил по коридору.
– Что отличного? – еле поспевая за врачом, поинтересовалась я.
– У той девушке, которую вы привезли, редкая группа крови. У нас в банке такой нет. Девушка в тяжелом состоянии, теперь дорога каждая минута.
– А моим желанием вы что, не интересуетесь?!
Я поморщилась. Надо же, получается, мы с этой преступницей – в прямом смысле этого слова, одной крови. Но я не хочу ей помогать! Я хочу, чтобы она отправилась на тот свет и по дороге прихватила с собой Коляна, и все равно этого будет мало, чтобы искупить весь тот кошмар, который по их вине пережила моя дочь. И пережила ли уже…
– Неужели вы откажетесь спасти человека? – изумленно воскликнул врач. – Впервые с таким сталкиваюсь!
– Человека – нет. Но это же зверье в человеческом обличье!
– Девушка, миленькая, давайте мы с вами потом это обсудим, – врач втолкнул меня в кабинет и кивнул медсестре: – Повезло. Вот у нее – четвертая, резус положительный.
Стиснув зубы, я подтянула вверху рукав свитера и пробормотала:
– Ладно, делайте, что хотите. Но я предупреждаю – вчера эта дрянь что-то мне колола, наверное, снотворное. Какое именно – не знаю.
– Мы всегда проводим экспресс-анализы, – медсестра противно зазвенела какими-то инструментами. – Надеюсь, все будет в порядке.
Через минуту я уже лежала на кушетке, в вене пекло от иглы, а я смотрела на раздваивающуюся люстру на потолке и изо всех сил старалась не потерять сознание…
Обморок все же подкрался, незаметный, но, наверное, очень глубокий.
Зато я очень хорошо запомнила, как вынырнула из его черного плена.
– Мама умерла! – истошно вопила Юлька. – Мамочка моя! Мама! Пусть она будет опять живая! Дядя Андрей, ну скажи ей, пусть она будет живая!
Я открыла глаза и улыбнулась.
Андрей неумело держал на руках мою дочь, а она, заливаясь слезами, колотила его по плечам крохотными кулачками.
Я приподнялась на жесткой кушетке. Юлька изумленно открыла рот. А я заплакала вдруг так сильно, что Юлька и Андрей стали совсем нечеткими и дрожащими…
* * *
– Я проснулась и увидела плохого дядю и плохую тетю. Плохая тетя держала меня на ручках, и я заплакала и сказала, что хочу к маме. А плохой дядя сказал, что я – щенок. Мама, он такой глупый! Я ему сказала, что щенок – это ребенок собаки, правильно? И что стыдно такому большому дяде этого не знать, правда?
– Правда, моя принцесса.
Воспользовавшись паузой, Юленька отправила в рот очередную ложку каши и стала похожа на щекастого хомячка.
– А потом мы все ехали и ехали. Плохая тетя уходила, и тогда я была с плохим дядей. Мама! Я видела, они забрали нашу машину! Они ее насовсем забрали? – Юлька расстроенно шмыгнула носом. – Или они с ней поиграются, а потом вернут?
– Вернут, – отхлебнув чаю, заверил Андрей. – А пока я тебя на своей машине буду катать. Если мама разрешит.
– Мама, ты разрешишь?
Я киваю, со всем и всеми соглашаюсь, но до сих пор еще не могу поверить, что весь недавний кошмар закончился, мы сидим на кухне и ужинаем. У Юльки от стресса проснулся зверский аппетит – она уплетает уже вторую тарелку каши. Надо больше ей не давать – у нее от переедания проблемы с желудком. Или их больше не будет? Мне казалось, что после всего произошедшего мою дочь придется госпитализировать – хрупкая, болезненная, она была бы в тяжелом состоянии от десятой доли всех тех сквозняков, аллергий, холодных полов и постоянной нервотрепки. Наверное, правду говорят: в критических ситуациях организм человека мобилизуется и становится менее уязвимым…
– Мама, ты не слушаешь! Вот не буду тебе рассказывать, как прибежали потом хорошие дяди.
– Я слушаю, слушаю.
– Они прибежали, много-много! А плохой дядя меня взял на ручки и сказал, что убьет.
– О, боже…
– Мам, да ты не бойся. Там стекло разбилось, как у нас на прошлый Новый год, когда папа Стасика ракетой в наше окно попал. А потом плохой дядя испугался и упал! А больше я ничего не видела, потому что меня взял хороший дядя и в другую комнату унес. А потом дядя Андрей приехал.
Я вопросительно посмотрела на Андрея. Тот развел руками:
– Он взял заложника. Сдаваться не собирался. Работал снайпер – тут без вариантов. Видела бы ты Надькино лицо, когда мне ребенка отдавали. Она думала, я из братвы.
– Дядя Андрей из ботвы?! – уже начинавшая клевать носом Юлька вдруг встрепенулась.
Андрей что-то собирался объяснить, а потом вдруг рассмеялся.
– Сама ты из ботвы! Не дразнись!
– Я не буду дразниться, если ты почитаешь мне про Гарри Поттера, – дочь лукаво улыбнулась. – Почитаешь?
– Дядя Андрей читать не умеет. Потому что книги очень толстые. Ты ему букварь свой покажи, он картинки посмотрит.
– Даша, а ты злопамятная.
– Нет. Просто у меня хорошая память.
– Мама, не дразни дядю Андрея, он хороший – сонно пробормотала Юлька и, положив на стол локоть, опустила на него голову.
Андрей поднялся и осторожно взял мою дочь на руки.
– Устами младенца, между прочим, глаголет истина. Вот Юля сразу поняла, что я – хороший, а ты все сомневаешься. Где тут у вас спит юная принцесса?
Когда мы добрались до комнаты Юльки, дочь уже тихонько посапывала. Я осторожно сняла с нее одежду, а пижаму надевать не стала, пожалела будить, просто укрыла ее еще и пледом поверх одеяла.
Андрей осторожно опустился в кресло – и вдруг подпрыгнул как ужаленный, а комнату огласил рев младенца.
– Это наш Васечка. Да не делай ты таких глаз, это просто кукла.
– Тогда почему она плачет? – испуганно поинтересовался Андрей, обнимая меня за плечи.
– Потому что так задумано.
Нет, я не смогу с ним жить, никогда. Он только прикасается ко мне – и у меня голова кружится, и эти искорки по всему телу. Разве можно жить в будке с высоким напряжением? Или к ослепительному счастью тоже привыкают?
– Пойдем, – я потянула Андрея за руку. – Все, она заснула. Спит обычно крепко, до утра.
Мы перешли в мою комнату, растянулись на постели. Андрей попытался меня обнять, но я перехватила его руку: