– Интересно, а бесицы-трясавицы, – протянул он и прикрыл очи так, что там осталась лишь тонкая голубая полоса. – Что поправляли гены детей в хуруле, не видели, как болен ребенок?
– Видели, – вельми тихо, вроде виновато, отозвался Дажба и его венец схожий с усеченным конусом, плоским днищем помещающийся на голове, и имеющий приподнятое не менее плоское навершием приобрел багряный цвет. – Лисуны и водовики мне сказывали о том, что ребенка надо лишить жизни. – Бог туго вздохнул, судя по всему, вновь переживая тот вердикт бесиц-трясавиц. – Сказали, что этот дефект в сердце даже если поправить в любом случае даст о себе знать много позже, поелику он прописан в кодах. Что сама плоть не годная для жизни, не жизнеспособная. Но я был так привязан к ребенку, сам не знаю почему, и повелел оставить его в живых. Повелел водовикам сделать замену органа… Я, Отец, как только увидел Владу, так сразу к ней прикипел, посему прослеживал ее жизнь с самой нашей первой встречи. Помню я тогда вошел в гнездилище и сразу обратил на нее внимание, мне даже показалось, девочка своим сиянием поглотила все пространство кругом меня. А после… потом я все сделал, чтобы у Владушки были лучшие условия жизни и лечение. Хотел было даже отдать ее Батанушке на воспитание, но после передумал, ибо она привязалась к Выхованку, и я не стал их разлучать.
– Это, несомненно, на тебя оказала влияние лучица и видимо Родитель, – мягко молвил Небо, и, протянув руку, погладил тыльную сторону длани младшего сына, пристроенную к нему на плечо. – Судя по всему, Родитель делал все, что спасти девочку от гибели и единожды до времени не раскрыть того кто в ней таится. А может… просто я такой невнимательный к вам Отец. Мне надо было уже давно обсудить с тобой ту привязанность и прощупать ребенка. И мы давно б знали, что в человеческой плоте обитает лучица. Никогда себе не прощу, что не стал прощупывать Владу, когда на нее напал энжей и я впервые на нее обратил внимание. Вот в шаге от меня лежала такая драгоценность, а я пренебрег ее сиянием. Хотя зрел… зрел, что свет ее не такой, как у сияющей первой искры. А после те занятия с гомозулем, такое недомыслие с моей стороны. Сколько отобрано сил, здоровья у плоти. Такой мощный надлом у лучицы. Как вообще я мог быть таковым глупцом. Благо, благо, что Перший настоял на Кали-Даруге. Вряд ли ее сестры смогли спасти лучицу, и она, очевидно, погибла бы. – Бог на малеша смолк, и враз потухло не только сияние его лица, движение Солнечной системы в навершие венца, но и побели оба сына: Дажба, стоящий позади и Огнь, сидящий в кресле справа. – Я бы себе того тогда не простил.
Вещунья Мудрая ласково поцеловала девочку в припухлую щеку и нежно улыбнувшись, произнесла:
– Вы так ожили после болезни, госпожа. Рани Темная Кали-Даруга умеет ухаживать за лучицами. Я так рада, что она тут, подле вас, – она миг помедлила, а после дополнила, – это велел вам передать Зиждитель Небо.
Царица медленно поднесла сомкнутую в кулак руку к девочке и резво раскрыла его, и на белой, как и в целом кожа альвинки, ладони оказалось лежащее золотое колечко с искусно ограненным вставленным в него изумрудным камушком.
– Ох! какая красотища! Как я и хотела! – довольно дыхнула Влада и взяла с белой длани царицы подарок Бога, широко при том засияв.
Вещунья Мудрая нежно прикоснулась к берилу в бровке юницы и дюже благодушно отметила:
– Мне очень понравился дар Господа Стыня. Как и вообще очень нравится Зиждитель Стынь и все Димурги, и вы зря тревожились по этому поводу, госпожа. Просто тогда вы у меня спросили, почему альвы такое не носят и я пояснила. Но, вы, госпожа не альвинка и коль вам нравится, не должны обращать внимание на традиции иных существ. Ведь Зиждитель Седми вам о том сказывал.
– Сказывал, – кивая, отозвалась Владелина и провела кончиком перста по многогранному изумруду. – Знаешь, Вещунья Мудрая кроме него, Небо и Дажбы дар Стыня не кому не понравился, я это почувствовала. А Дажба мне тогда сказал, что хотел бы и себе такой камушек, но его желание вряд ли одобрят иные старшие Расы, потому он и не просит его у Першего, – и Влада задорно засмеявшись зыркнула на улыбающуюся царицу. – Представляю себе, как бы на Дажбу глянул Воитель, коли б тот себе в бровь вставил такой камушек или усыпал им мочку, как порой делает Седми.
Девочка смолкла и внимательно посмотрела в лицо царицы, точно проверяя, ведает ли та о секрете своего Творца порой усыпающего мочку левого уха махими капельками бледно-синих сапфиров. Но Вещунья Мудрая, по-видимому, знала потому как легохонько качнула головой и немедля в левой мочке ее уха, висевший на продолговатой цепочке с ноготок каплевидный прозрачно-белый самоцветный камушек вспыхивающий в бликах огня всеми цветами радуги, порывисто качнулся вправо… влево.
Вмале царица белоглазых альвов покинула улыбающуюся и довольную разговором девушку, а погодя в садик пришла Кали-Даруга и Пушпа, оные принесли на блюде пиалу полную напитка и лекарство. Горькие две ложки настойки для сердца были запиты зеленоватым сладким напитком, чем сняли перекос с лица Влады.
– Кали не уходи, – остановила рани девочка, узрев как та, пронаблюдав выпитое лекарство, направилась по дорожке вслед за служкой.
Рани незамедлительно возвернулась и опустилась на табурет, на каковом дотоль сидела Вещунья Мудрая.
– Хотела тебя попросить, – молвила юница, и, раскрыв кулачок, показала лежащее на ладони колечко со смарагдом. – Хочу как у тебя. Небо мне позволил. Когда ты мне проколешь?
Демоница широко улыбнулась, и, кивнув, неспешно взяла с длани Влады колечко. Она, естественно, уже обо всем ведала и сама давала в тот день, что лишь была озвучена просьба, ювелиру Золотарю, коего для того нарочно вызвал Бог Небо в капище, необходимые мерки. Не преминув указать, поддерживаемая в том Расом, поторопиться с изготовлением. Одначе сейчас не подала виду о собственной осведомленности, чтобы не огорчить девочку.
– Как только пожелаете, госпожа, – ответила Кали-Даруга, поворачивая в пальцах итак и сяк колечко, да оглядывая его со всех сторон.
– Я хотела как у Кишори на языке, – молвила уже менее бойко девушка, неотступно глядя на демоницу, явно сомневаясь в своем желание и жаждая, чтобы ее поправили.
– Не стоит на языке, – откликнулась умягчено Кали-Даруга не столько спросу, сколько сомнениям юницы. – Во-первых, это достаточно болезненно, даже если буду делать я. А во-вторых, долго заживает и надобно особое питание, что при вашем здоровье, госпожа, не желательно. И, в-третьих, коли вас, дражайшая госпожа, интересует… я расскажу про традиции данных проколов.
– Ага… ага… конечно, интересует, – шибутно дыхнула Владелина, ибо любознательность была второй, а может и первой чертой ее естества. – Мне такое очень занимательно. Но ты так редко со мной разговариваешь, что я робею у тебя спрашивать… Спрашивать откуда ты? И кто вообще такие демоны? И как вы живете? И если у вас мужчины? И вообще?
– Ом! дорогая, достославная госпожа, – в голосе Кали-Даруги слышимо проскользнула тревога, вероятно, в процессе спасения лучицы, она несколько упустила из виду желание обоих познавать все новое. – Почему вы робеете? Мне весьма жаль, что я так себя вела, и тем вызвала в вас робость. Простите меня, моя госпожа. Простите. Сейчас все поправим и утолим вашу любознательность. – Рани Черных Каликамов качнула головой и россыпь черных, густых волос плотно укрывающих ее спину, зримо колыхнулась, точно морские волны берущие приступом брег. – Как и у иных племен… Таких как белоглазые альвы, гомозули, вьян друды, бесицы-трясавицы, трикстеры, дивьи люди, асанбосамы и многие иные созданные для определенных целей, и демоницы являются творениями Бога. Наш Творец Господь Перший создал нас трех сестер: меня, Калюку-Пурану и Калику-Шатину первыми созданиями Вселенной и для определенной цели… И эта цель воспитание лучицы, самого дорогого, бесценного творения для всех Зиждителей и Родителя. Для меня и моих младших сестер ничего нет важнее благополучия лучицы, ее здоровья и обучения. Мы живем на совсем маленьком в сравнении с Землей спутнике… Спутнике, что вращается подле мощной планеты, находящейся в созвездии Зозулины Слезки Галактики Северный Венец. Нас демонов не так много. И у нас есть мужи для продления рода и близости надобной нам, как особям женского пола. Лишь я и мои сестры умеют и призваны обучать лучиц, все остальные демоны, а это в основном наши потомки, не обладают никакими способностями. Посему их основная обязанность служить нам, для Господа Першего они не существенны, потому смертны, без возможности возрождения. То есть не имеют естества, или как говорят люди, меж коих мы с вами ноне проживаем, лишены души. Существенны для Господа Першего, для Богов и Родителя только я и мои сестры. Плоть наша, как и человеческая, как и иных племен тленна, конечно, не столь краткосрочна как людская, однако и она имеет свой предел. Потому нашу суть, естество, сущность в свое время Господь Перший переносит в иное тело, ибо наши знания, возможности и предписания не должны погибать. Плоть каждый раз Господь создает новую. Это весьма тягостно для него, он теряет силы, устает, а посем долго восстанавливается, поелику вельми хрупок, раним и нежен. – Кали-Даруга широко улыбнулась, вспоминая своего Творца. И также широко просияла девочка або точно, как и рани, любила Першего и с особым трепетом, и теплом вспоминала аль слушала о нем. – Но Господь ведает как важны наши знания, кои помогают расти лучицам, потому и жертвует своими силами. Мы подчиняемся лишь Родителю и Господу Першему. Чтобы я и мои сестры воспринимали повеления иных Богов и следовали им нам надобно это обозначить… Указывает, естественно, или Родитель, или Господь Перший.