– Тогда почему ты испугалась? – то Владелина вроде как и не сказала, а всего-навсе дыхнула слегка приоткрыв уста, ибо вновь стала ощущать утомление… утомление от пережитого.
– Быть может это моя оплошность, которая весьма расстроит замыслы Зиждителей, – отозвалась Вещунья Мудрая и отроковице показалось, она вовсе и не говорила, а чуть слышно шептала. – Тогда это вельми скверно. Представляю, как разгневается Отец Седми. А ежели не оплошность? ежели вспять удача! – Царица как-то дюже муторно вздохнула, и вместе с тем дуновением затрепетала ее мягкая грудь пахнущая цветочными ароматами, будто единожды одним духом, а вроде как и каждым в отдельности. – Хотела помочь. Снять с тебя гнетущее, нервное состояние, каковое вызвали своими словами лопасты, а вон, что получилось. Такими способностями, мощью каковую я ноне видела, не может обладать столь юное божество. Впрочем, иначе… иначе ведь и быть не может, абы о том все давно знали. Вельми прискорбно, что теперь мое спасение может не благотворно сказаться на твоем здоровье, Владушка, оное как я поглядела и так достаточно шаткое и хрупкое. Теперь понятно, почему головные боли и частое кровотечение из носа. Такое драгоценное, бесценное чудо! И без должного внимания, обучения… Все же… Все же скорей всего Расы не ведают, кто ты есть.
– Кто есть? – протяжно поспрашала Владу, не понимая о чем сказывает царица, и не очень надеясь, что та ответит.
А Вещунья Мудрая и впрямь не ответила, токмо вновь прошлась губами по лбу, очам и виску девочки, с таковой теплотой их целуя, словно, наконец, разыскала многажды лет назад потерянное дитя. Густая волна света заколыхалась на стенах комнаты, она тонкими ручейками пробежала сверху вниз по удивительным маревым поверхностям створок дверей, подобно льющейся струями воды. Где-то за окном громогласно загрохотал гром, наполнив отголосками соколиного клекота всю комнату. И затем махом отрывисто застучали по стеклу окна крупные капли воды так, что показалось, то чьи-то перста издав короткий сигнал, тукнули в него.
– Дождь пошел, – произнесла тихо девушка и судорожно выдохнула.
– Да, пошел, – также неспешно, делая большие промежутки меж слов, проронила Вещунья Мудрая. – Мне надобно отлучиться ненадолго.
– Нет! Нет! Нет! – вскрикнула пронзительно девочка и теснее прижалась к царице. – Не уходи! Не уходи Вещунья Мудрая!
Гром грянул еще пронизывающе и оглушительней. Яркие вспышки молний осветили всю землю, или сие ужель скрывшееся за бурыми тучами солнце внезапно выкинуло вперед широкую полосу света, и, на чуть-чуть озарило золотым сиянием потускневшую комнату.
– Владушка, я совсем на малеша уйду… на немного, – участливо протянула царица, чувствуя сотрясшееся тело отроковицы и не прекращая успокоительно гладить ее по волосам. – Совсем на немного, скоро вернусь.
– Не уходи! Не уходи! – надрывно дыхнула юница и губы ее лихорадочно затряслись, точно охваченные ознобом. – Я боюсь! Боюсь!
– Ну, что ты, что ты… – успокоительно сказала Вещунья Мудрая, стараясь все тем же умиленным тоном погасить уже начавшийся трепет тела Влады. – Такая смелая, отважная девочка. Такое чудо, совершенство… столь сияющее, чистое, безупречное Творение… Единственная в своем роде… единственная девочка во всех людских поселениях.
– Почему? Единственная? Почему одна среди мальчиков? – враз выбросила из себя те тревожащие вопросы Владелина, вырвавшиеся проливным потоком схожим с тем, что расплескивал воду на земли вкруг дома одэгэ Шудякора, дождь. Она рывком отстранилась от царицы, и, заглянув в ее белые очи, добавила, – я ведь сначала была тоже мальчиком, а потом вдруг стала девочкой. Все так резко изменилось… и никто… не ответил на мой вопрос, ни Бог Дажба, ни Выхованок.
– Ах, ты моя милая девочка, сколько же ты томилась… – заметно волнуясь произнесла царица белоглазых альвов, жаждая умиротворить взволнованную Владелину, и не позволить ей растревожиться еще сильнее. – Сколько потрачено в пустую времени, драгоценного времени… драгоценного здоровья… мое чудо! Чудо! Совершенство!
В белых очах Вещуньи Мудрой парили золотые завитки, будто складывающиеся в удивительные по форме и красоте цветы. И юница ощутила не просто любовь, а мощную волну обожания, исторгнутую царицей на нее… Вроде пред Вещуньей Мудрой была не Владу, а сам Седми. Царица ласково провела дланями по голове, шеи и плечам девочки, описывая их форму. И опять притулив ее к себе и легохонько покачивая из стороны в сторону так, что, кажись, заколыхались в потоках того движения и стены самой комнаты, неспешно стала рассказывать ей о гибели планеты Зекрой, о прилете на Землю отобранных мальчиков и одной девочки, кою своей силой укрывал Выхованок. Словом о том, о чем Владелина уже догадывалась, но поколь в чем не была убеждена.
И рассказ царицы белоглазых альвов был очень длинным так, что пролетевший над горами с яростным и скрипучим дуновением ветра, затих гром, и дождь прекратил свое движение, а вмале выглянуло из-за туч солнце… То самое, что, как горящий шар, даровало жизнь планете Земля. И уже принялось своим теплом припекать продрогшую почву и растущие на ее поверхности деревья, кусты, травы, согревать ее обитателей животных, птиц и тех, кто велением Богов величался человечьим родом.
– Вот значит как, – едва слышно протянула Владелина, дослушав речь царицы до конца, и задумалась.
Прошло какое-то малое время… в оном сызнова послышался клекот сокола, такой раскатистый… плывущий. И отроковица нежданно резко отстранилась от Вещуньи Мудрой, да воззрившись на нее враз увеличившимися очами в зелени коих блеснули крупные слезы, срывающимся голосом проронила:
– Я! Это я!.. Я уничтожу Мать Землю… Я или мои, как ты сказала клетки… Потому я и видела гибель Земли, оно как ее смерть лежит на моих плечах… Почему? Почему меня не уничтожили Боги?
Влада замолчала и взволнованно дернулась, и теперь содрогнулось не только все ее тело, но и обмотанная зелеными листьями какого-то растения больная рука. Она спешно прикрыла правой дланью свой рот, словно подавляя внутри себя желающий вырваться крик.
– Нет! Нет! – не менее торопко отозвалась царица, и, нежно провела перстами по больной руке девочки, тем смахивая оттуда боль. – Не говори так… Ты самое прекрасное, что есть на Земле. Что вообще есть… Чудо, что жива! Чудо, что сберегли твою бесценную… бесценную жизнь! И тебя саму! И я уверена, твои потомки… не клетки, а потомки будут достойными людьми.
– Значит это потомки мальчиков, – явственно облегченно протянула Владелина, убирая длань от губ. Царица тотчас кивнула в ответ, жаждая лишь одного, успокоить столь ставшую, по непонятной причине, бесценной для нее отроковицу. – А кто… чьи дети… разве Боги не могут это остановить, что более не гибли планеты. Чтобы Мать Землю не постиг удел Матери Зекрой.
– Нет, Боги не будут, им не надобно, – умиротворяющее произнесла Вещунья Мудрая, и провела перстами по бровям юницы, по выпуклой спинке носа, вроде любуясь ею. – И не тебе, моя милая, ни мне о том нет надобности, думать. Это заботы Богов, ни нас, их созданий.
Владелина выслушала царицу и затихла. Безмолвие наступило в комнате, и по всему вероятию во всем поселении Выжгарт. Вже и не слышалось ни то, чтобы говора, но даже пения птицы. А широкие лучи солнца меж тем наполнили светом комнату, согрели и успокоили девочку, посему она перестала вздрагивать, и, усмехнувшись, спросила, то несколько утверждая: