Соскочил с высокого крыльца и подбежал к машине, которую подзанесло снегом. Это был черный джип «Чероки». Он включил мотор и посидел немножко, просто наслаждаясь урчанием мощного двигателя. Конечно, батя сказал бы, сущее безумие светиться после того, как… Но он просто не мог удержаться. Ничего, сейчас глубокая ночь. Оставит машину, как всегда, на охраняемой стоянке, и никто ничего не заметит. Ох, скорей бы все это кончилось!
Включил приемник.
Выхожу один я на дорогу;
Сквозь туман кремнистый путь блестит;
Ночь тиха. Пустыня внемлет богу,
И звезда с звездою говорит…
Он поморщился. До чего же вычурно! И довольно нелепо, если вдуматься в детали. Либо туман, сквозь который ничего не видно, либо блестит этот самый кремнистый путь. Одно из двух! Значит, туман – не более чем ненужная красивость. А блестеть этот путь может, если только его очень ярко освещает луна. Однако же – «звезда с звездою говорит», то есть ночь очень звездная. Лунные же ночи редко бывают ярко-звездными. Набор ничего не значащих, взаимоисключающих понятий.
Он покрутил настройкой.
Но я не понял,
Нет, я не понял,
Шо ты имела в виду!
Еще не легче!
Выключил музыку и нажал на газ.
Все! Пора ехать спать. Утро вечера мудренее!
* * *
Говорят, что понедельник – день тяжелый, но у Александры тяжелым днем была суббота. В эту субботу она с утра дежурила.
Без четверти восемь, когда вбежала в поликлинику, у дверей ее кабинета номер шесть уже сидела на кожаных лавочках очередь. «Один, два… четыре… ого, семь человек! Да вы что, люди добрые?! В субботу отсыпаться надо, а не по врачам ходить!»
Она торопливо надела халат, повозила гребенкой по волосам, стараясь не смотреть в зеркало: ничего хорошего после вчерашнего высмотреть там было нельзя. Глаза-щелочки да распухший нос, а на эту красоту Александра и дома нагляделась. Впрочем, собственная внешность ее сейчас волновала лишь как нечто второстепенное. Гораздо важнее было то, что медсестры опять нет, не дали ей медсестру на субботний прием. Ничего, молодая, перебьешься – такая логика у руководства.
Нажала на кнопочку возле стола. В эту минуту в коридоре вспыхнула лампочка над дверью, что означало: входите.
Лающе кашляя, на пороге возник первый пациент.
– Здрасьте, Александра Егоровна.
– А, Соловьев, здравствуйте! Ну, раздевайтесь, послушаем вас.
Ого! Хрипит наш Соловьев – даже в ушах зашумело. Семь дней на больничном, а влажные хрипы в легких не утихают.
– Что же вчера не пришли? Мы же договорились, что вы придете?
– Плохо себя чувствовал, Александра Егоровна.
А сам глазами шмыг-шмыг. Чует кошка, чье мясо съела! Небось до сих пор гадает, не померещилась ли ему Александра Егоровна, прилипшая к трамвайному окошечку и возмущенно наблюдающая, как он, ее больной Соловьев, тащит из ларька целую сетку бутылок с пивом. Идиоту лежать надо, а он пиво хлещет, причем наверняка оно было поставлено перед этим в холодильник!
Ладно, так и так, с пивом или без, но мужика обязательно надо госпитализировать. Хотя бы ради его же собственного здоровья: в больнице какая-никакая, а дисциплина.
Так ничего и не сказав хрипящему Соловьеву, Александра сняла трубку, начала накручивать знакомые номера. В одной больнице мест нет, в другой – позвоните позже, в третьей – вы не из нашего района. Обычная картина. И вдруг – о счастье! – «Звоните завтра, место точно будет».
Соловьев растерянно поблагодарил. Факт – прикидывал, удастся ли словчить и сбегать из больницы в ближний ларек. Бог ему судья!
Александра зевнула. Ночь прошла почти без сна. Лечь на свой оскверненный диван не решилась, Каринину постель тоже не смогла заставить себя разобрать – устроилась сверху, прямо на покрывале. Кроме понятных переживаний, никак не могла уснуть на новом месте, только к утру забылась, а тут будильник. Господи, хоть бы на четверть часика уснуть…
Кнопочка снова нажата, а дверь не открывается. За дверью заминка:
– Молодой человек, сейчас моя очередь!
– Да я только посмотреть, кто сегодня работает.
– А нечего смотреть, не телевизор. В регистратуре спросите.
Обычное дело. Кто-то хочет пролезть без очереди, а ему не дают.
В кабинет вошла объемистая дама, поскорее закрыв на собой дверь. На лице – глубокое возмущение. И в голосе – такое же, как будто это Александра сама хотела к себе на прием пролезть без очереди, а не какой-то там неведомый «молодой человек»:
– Мне срочно нужна санаторно-курортная карта! Горящая путевка!
Ну, раз горящая… Много нужно сделать быстро, а главное – ЭКГ.
– Посидите. Попробую договориться, чтобы вас приняли без талона.
Александра вышла в коридор. Очередь сразу встрепенулась, посмотрела с опаской, даже враждебно: куда она уходит? Надолго ли? Или, не дай бог, совсем?!
– Одну минуточку, – сказала Александра. – Сейчас вернусь.
Электрические токи, пробегавшие по очереди, мигом утихли.
Зато в соседнем кабинете произошла новая вспышка:
– Как – сделать без талона ЭКГ? Ну и что, что путевка! Вы, Александра Егоровна, думаете только о себе, думаете, вы одна в поликлинике? Сегодня, в конце концов, суббота!
И та-та-та, и ля-ля-ля…
Александра молча стояла, ждала. Терпела. Наконец черноокая сердитая докторша смилостивилась:
– Ведите свою горящую.
Опять пробежка по коридору. «Горящая дама» отдувается за спиной:
– Можно было и побыстрее договориться! Вы же знаете, сколько мне еще анализов пройти!
Ах ты зараза! Нет, чтобы спасибо сказать!
Что-то уже устала, а ведь еще и девяти нет. Или есть? Александра глянула на запястье, но в коридоре было темновато, не разглядеть ничего, поэтому она перевела взгляд к окошечку регистратуры, рядом с которым висели большие настенные часы, – и споткнулась. Возле регистратуры, ссутулясь, сунув руки в карманы, стоял высокий мужчина. Он стоял спиной к окну, лица его не было видно, и все-таки Александра узнала его мгновенно.
Ростислав!