С годами у меня появилась привычка на протяжении трапезы пить один-два виноградных сорта, а не менять при смене блюд марки вина, содержащие несколько разновидностей винограда. Я нахожу это полезным для своего организма. И никогда не прикасаюсь к крепким спиртам. В ассортименте вин нужно определиться со своими предпочтениями и далее придерживаться их. Сначала я любила шардоне и пино-нуар. Знакомство с разными сортами винограда располагает к определенным винам. Не углубляясь в тему сочетания пищи и вина, приведу лишь несколько примеров классических соединений, весьма полезных для организма. Запоминайте и размышляйте: пино-нуар с лососем или уткой; каберне с жареным мясом; цинфандель с индейкой; шардоне с цыплятами или лобстером; белое совиньон с креветками; шампанское с чем угодно. Вообще-то существует два правила сочетания вин и продуктов, и я придерживаюсь их. Правило первое: красное вино подают с мясом, белое – с рыбой или птицей. Правило второе: забудьте правило первое и наслаждайтесь экспериментами с пищей и вином, поскольку каждый составляет формулу, подходящую только ему и доставляющую наивысшее наслаждение за столом.
Итак, сколько вина должно быть выпито, чтобы человек получил удовольствие, а вино пошло на пользу? Женщины пьют меньше, чем мужчины, но я верю, что бокал или два ежедневно полезнее яблока и посодействуют тому, чтобы вы никогда не обращались к врачу. Кроме того, без бокала вина я не могу в полной мере насладиться обедом или ужином.
Однако порой приходится бороться с соблазном выпить лишнее: это случается на затянувшихся обедах в ресторанах, праздничных застольях или иных торжественных мероприятиях, когда кажется, что вино в бокале не убывает. Я уже говорила, что по роду работы постоянно борюсь с подобным соблазном, ибо чрезмерные дозы алкоголя не только ослабляют запреты (что чревато профессиональной катастрофой), но и излишне возбуждают (то есть нарушают равновесие).
В начале карьеры я научилась одному ценному трюку. Делая первые шаги в винном бизнесе, я посещала как гость крупный дом шампанских вин, где каждый день на обед или ужин приглашали человек двадцать – тридцать. На обеде присутствовали работавшие с утра до вечера штатные сотрудники и жившая в таком же режиме хозяйка приемов (она же отвечала за связи с общественностью), обворожительная графиня лет пятидесяти.
Однажды обед затянулся на три с лишним часа. На столе стояли вина шести видов. Кое-кто из гостей покидал застолье в явном подпитии. Однако графиня встала из-за стола свежая как роза и, поймав на себе мой восхищенный взгляд, отвела меня в сторону и охотно поделилась своим секретом: за все время трапезы она выпивает только бокал вина, делая вид, что пьет один за другим. Она посоветовала мне присмотреться к ее поведению за ужином. Как хозяйка она должна была произносить речи – приветствия или тосты, – и, естественно, находилась в центре внимания. Никто не заметил, что графиня лишь пригубливала бокал и отпивала одну-две капли. Когда официант подходил наливать бокалы, ее сосуд оставался полным. Некоторые посетители выпивали два или три бокала за то время, пока графиня едва заканчивала треть своего вина. То же самое она проделывала и после смены блюд, выпивая только один бокал за обедом, но создавая впечатление, будто участвует в попойке. Не зная секрета графини, я вряд ли справлялась бы с работой все эти годы, поскольку довольно часто мне тоже приходится подавать пример, угощая гостей за обедом или ужином. Графиня прочно усвоила: рекламируя наслаждение от еды и вина, нельзя на ужине давать гостям повод заподозрить, что за обедом ты уже съела три блюда и обильно запивала их вином.
Недавно в Париже я посмотрела пьесу под названием Les Mangeuses de Chocolat («Поедательницы шоколада»). Три молоденькие наркоманки-сладкоежки решили пройти групповую терапию, а врач (бывшая шокоголичка) помогла каждой найти свой способ «слезть с крючка». Все старания тщетны (удивительно), ясности в конце не прибавляется (это французский театр), но в спектакле есть много неплохих деталей, которые недалеки от истины. Например, исследование показывает, что девять из десяти человек признаются в любви к шоколаду… а десятый лжет, утвержда я, будто равнодушен к нему.
Пьеса высмеивает французскую одержимость шоколадом и одновременно медицинские методы, от которых, вероятно, и в Америке никуда не денешься. Я восприняла ее как шутку за исключением сцены, где прозвучали реплики по поводу женской манеры есть шоколад украдкой. Французам подобная мысль показалась бы глуповатой остротой, но, зная американские привычки, я не смеялась. Американки очень часто едят тайком, поэтому испытывают скорее чувство вины, чем удовольствие. Такое поведение нужно менять. Греховных удовольствий нет. Если вы что-то любите (например, я обожаю шоколад), значит, должны получить это. Но есть и страдать от сознания собственной вины недопустимо. Подлинное удовольствие от шоколада вы получите, только отдавшись ему без оглядки. То же относится и к другим прекрасным продуктам, которые американцы считают табу.
Француженки никогда не отказываются от шоколада (в среднем съедают около двенадцати фунтов в год). Едят они также и хлеб (у нас из-за него состоялась целая революция), занесенный в список вредных продуктов. Но… француженки не толстеют. По сути, перед нами еще одна французская загадка: запрет всякой мысли о вкусных продуктах и изъятие их на длительный срок из своего рациона обязательно приведут к лишнему весу. Единственный результат отказа от тех или иных продуктов – кратковременное улучшение: сегодня вы чуть-чуть сбрасываете, а завтра снова набираете вес, сами того не замечая. Это бессмысленный подход, поскольку и хлеб, и шоколад полезны для здоровья.
Если мы намерены есть хлеб и шоколад (а мы, безу словно, намерены) и не толстеть (толстеть мы как раз и не хотим), нам следует подключить нашу голову, как говаривал Доктор Чудо, – получить максимальное удовольствие от еды и минимизировать расплату за это. Доктор был убежден, что залог успеха – маленькие радости, поэтому по его предписаниям я должна была есть шоколад в небольших дозах. Мне надлежало развивать в себе вкус к тому, что я ем. Иными словами, господин Мейер научил меня наслаждаться едой на французский манер, то есть видеть в пище врага или друга в зависимости от того, в какой форме она подается. Главные помощники в этом – чувственные ощущения, знание меры, способность оценить качество пищи и ее последствия для своего самочувствия.
Я уже признавалась, что обожаю шоколад. Всегда считала, что это у меня наследственное, от мамы. Она готовила невероятное количество шоколадных десертов и покупала шоколад со страстью. В целом мире вряд ли нашелся бы человек, с такой легкостью приобретающий сладости. Мама приходила в восторг, если ей привозили коробку конфет из Бельгии, Швейцарии или хорошей французской кондитерской. Несколько лет назад в Лионе скончался знаменитый шоколатье, ему было под восемьдесят. В некрологе, помещенном тогда в «Ле Монд», рассказывалось, что на протяжении всей жизни он каждый день съедал плитку шоколада. У нас в семье шутили, что, дескать, теперь доказано: во Франции жил по крайней мере один человек, который съел больше шоколада, чем наша мама. Впрочем, матушка скончалась в девяносто с лишним лет, всю свою жизнь наслаждалась шоколадом и наверняка обогнала знаменитого лионца.