Эль-Кувейт чем дальше, тем больше походил на опустевший древний город, который с течением веков покрыла пустыня. Современные здания, погребённые под колоссальными массами песка. Некоторые этой нагрузки не вынесли и рухнули, создав начинённые арматурой и бетоном песчаные дюны.
На удивление чистыми от песка были прямые центральные улицы, но от этого было лишь только мрачнее. Возвышающиеся на десятки метров вокруг стены диковинного каньона откровенно давили на мозги.
И чем дальше мы заходили в глубь города, тем более накалённой становилась обстановка.
Практически везде вокруг мы видели следы ожесточённых боёв. Стены домов, зияющие дырами от попадания пуль и снарядов. Иногда попадающиеся под ногами и уже немного заржавевшие гильзы. Сожжённые гражданские и военные машины на улицах. Даже пара подбитых «абрамсов» обнаружилась. И мне не понравилось, что зенитные и спаренные пулемёты с них были сняты – значит, в городе всё ещё происходят столкновения, где востребованы даже не особо удобные в маневренном бою тяжёлые танковые пулемёты.
И скелеты.
На улицах лежали скелеты, одетые в лохмотья. У кого-то эти лохмотья были остатками шикарного пиджака от модного кутюрье, а у кого-то – кусками выцветшего почти до белизны песчаного камуфляжа. На черепах, слепо взирающих на мир из песка, были надеты натовские каски или лоскуты, оставшиеся от куфий.
И скелетов было много – десятки и десятки.
Потом начали попадаться граффити, сделанные на арабском и английском. И если муслимские закорючки были нечитаемы, то вот слова на другом языке были просты и понятны.
«2-й пехотный полк 12-й пехотной дивизии ВС США».
«Территория “Штормовых стражей”».
«Все несдавшиеся повстанцы будут осуждены и казнены».
«Комендантский час с 6:00 АМ до 2:00 РМ. Нарушители будут казнены на месте».
«Закон един для всех».
«Был казнён…»
– Почему-то я слишком часто вижу здесь слово «казнь», – протянул Юрай, оглядываясь по сторонам.
Поворот, выходим на небольшую площадь.
– Может, потому что здесь это происходит очень часто? – мрачно уронил Дойл, вглядываясь в открывшуюся нам картину.
Прямо в пострескавшийся асфальт на площади были не особо аккуратно вкопаны два десятка электрических столбов. И на кусках металлических проводов на них болтались мертвецы разной степени сохранности. Кто-то уже был скелетом, а кто-то лишь начал разлагаться…
Перед виселицами стояли несколько бетонных плит, подпёртых металлическими уголками и испещрёнными многочисленными выщербинами от пуль. Рядом стояла табличка с надписями на английском и арабском, наверное, дублировавших друг друга:
«Закон един для всех».
– Следы уличных боёв и военно-полевых судов, – присвистнул Си Джей. – «Стражи» тут неплохо повеселились, я смотрю…
Впереди показался довольно пологий склон, чтобы подняться с него на высоту. Всё-таки передвижение по узким проходам, которые в случае чего могли легко быть накрыты огнём сверху, вызывали серьёзный дискомфорт. С другой стороны, всё время идти по склонам дюн было невозможно, потому что периодически приходилось пересекать улицы-каньоны.
Площадь с виселицами осталась позади. Граффити теперь стали непреложным атрибутом окружающей обстановки. Кроме классических надписей, которые всегда оставляли мающиеся скукой солдаты ещё со времён Древнего Рима, попадалось и что-то вроде сводок объявлений или даже распоряжений:
«Любой уличённый в хранении тяжёлого вооружения будет казнён».
«Никакого пособничества повстанцам».
«Именем полковника Коннорса…»
«Буря Тысячелетия – причина того, почему мы здесь».
«Открыт новый пункт приёма…»
«Сдохни, шлюха Клинтон! И остальных уродов с собой прихвати!»
«Именем полковника Коннорса…»
Чего он тут устроил вообще? «Именем полковника»… Неужто решил замутить свой личный эмират с гуриями и военно-полевыми судами? Странно… Коннорс не производил впечатления двинутого властолюбца. С ума он сошёл, что ли?..
«Дайте нам умереть, и всё закончится».
Граффити, в отличие от всех предыдущих, написанное не аэрозольной краской, а чем-то бурым, неожиданно бросилось в глаза. Но дальше снова были привычные порождения немудреного солдатского мозга:
«Сражаться за мир всё равно что трахаться за девственность.
Круто сказал, братан!
Мир, дружба, жвачка!»
Не хотеть воевать – это абсолютно нормально. Война нравится лишь конченым психам. Можно кайфовать от возможности пострелять, полетать на вертолёте или щегольнуть своим брутальным прикидом, но ловить кайф именно от войны ненормально. И это факт.
«Когда жизнь стала вещью, что можно купить за деньги, стало ясно, что богатые будут жить, а бедные умрут».
Доморощенная философия, блин.
А чуть ниже – схематично нарисованная рожа выглядывающего из-за преграды человека с подписью «Киллрой был здесь».
Старая фишка. Этого Киллроя американские солдаты рисуют, кажется, ещё со времён Второй мировой…
«Вон отсюда, американцы!
А куда ж мы уйдём-то, дружок?
Сдохните, янки!
Сам сдохни.
Калифорния!..
Павшие, но не забытые.
Мир Кувейту!
Льюис из первой второго – лох.
Первый батальон – затупки.
Кто это сказал? Найду – рожу просрёшь (капрал Санчез из второй первого).
Спорим, не просру? (мастер-сержант Адамс из второй второго).
Джуди, я тебя люблю и скучаю!
Прадаю залатой «калашникофф».
Писать научись сначала, продавец сраный.
Вот из-за таких, как он, в мире и наступил конец света.
Всем привет в этом чате!..»
Так. А это ещё что за хрень?
На перекрёстке стояла сожжённая бронемашина. Не американская и не советско-российская – какая-то корявая туземная поделка. Сгоревшие до самых дисков колёса, почерневшие борта, множество отверстий от крупнокалиберных пуль…
А рядом в землю были вкопаны две скрещённые металлические трубы. Такие, как для пугала огородного. И на этом кресте была надета прострелянная солдатская каска и страшно драный камуфляж. На плечах в виде импровизированного плаща – истрёпанный и выцветший американский флаг с уже привычным чёрным прямоугольником вместо звёзд. На «шее» висит ржавый «калаш» с развороченной ствольной коробкой.