– Ну, что же, побежали?

Боб сразу начал наращивать скорость, надеясь утомить партнера и таким образом заставить его замолчать.

– Кстати, – выговорил Берни, отдуваясь, – все, сказанное тобой, хранится в Форт-Ноксе [9] моей памяти. Никакое гестапо до него не доберется. Но…

– Но… что?

– Я бы хотел рассказать Нэнси. По-моему, мужья и жены не должны иметь секретов друг от друга.

Боб не отвечал.

– Беквит, клянусь тебе, Нэнси – само благородство. Воплощение осмотрительности. К тому же она заметит, что я от нее что-то скрываю. Я хочу сказать, бог весть, что она подумает.

– Она бы никогда не догадалась, – заметил Боб.

– В том-то и дело. Прошу тебя, Беквит. Нэнси будет осторожна. Клянусь жизнями моих клиентов.

– Ладно. Когда ты ей скажешь?

– Вчера, – после паузы застенчиво ответил Берни.

Футболисты старшеклассники начали расходиться, прощаясь с Дэви Акерманом. Вчера парень практиковал голевые приемы, сегодня занялся обводкой. Он трусил по периметру поля, попеременно пуская в ход то одну, то другую ногу.

Добежав до трибун, Дэви заметил сидевшего в одиночестве зарубежного гостя Джессики Беквит. Придержав ногой мяч, он остановился и повернулся к трибунам.

– Эй! – крикнул футболист.

– Да? – отвечал Жан-Клод.

– Это ты гостишь у Беквитов?

– Да.

– Что это ты всегда вокруг них крутишься?

Жан-Клод пожал плечами.

– А что в этом дурного? – спросил мальчик. Он смутно ощущал, что ему бросают вызов.

– Что это ты всегда с Джессикой Беквит? – Тон Дэви стал отчетливо воинственным.

– Я… я у нее в гостях. – Жан-Клод не вполне понимал, как реагировать. Ему становилось не по себе.

– Она – моя девушка, французик, ты понимаешь? Моя девушка, – настаивал Дэви, ударяя себя в грудь для большей выразительности.

– Меня зовут не французик, – спокойно сказал мальчик.

Ага, подумал Дэви, я нашел больное место.

– Вот как? А я буду называть тебя как хочу и сколько хочу. Французик, французик, французишка…

Дэви стоял, наступив правой ногой на мяч, а правую руку всем известным жестом приставив к носу.

Жан-Клод поднялся.

Дэви сделал глубокий вдох и выпрямился в полный рост, заметно превышавший рост Жан-Клода.

– Хочешь что-то попробовать, французик?

Жан-Клод медленно спустился с трибуны и направился к Дэви, старавшемуся казаться еще выше ростом и излучать силу, внушающую страх его младшему противнику.

– Меня зовут Жан-Клод Геран, – сказал мальчик негромко, медленно приближаясь к Дэви.

– А я зову тебя французик, слабак, псих.

Жан-Клод был от него на расстоянии фута. Дэви возвышался над ним, повторяя «Психованный французик» и ухмыляясь.

И тут Жан-Клод нанес удар.

Не по Дэви, а по мячу у него под ногой. Дэви осел на задницу.

Его уходившие приятели-футболисты увидели издали, как рухнула юная суперзвезда, и засмеялись. Разъяренный Дэви поднялся на ноги.

Парень бросился на Жан-Клода, который отступил, по-прежнему не упуская из виду мяч.

– Меня зовут Жан-Клод, – повторил мальчик.

Дэви рванулся вперед, чтобы выбить мяч у него из-под ног. Жан-Клод ловким движением вывел мяч из пределов его досягаемости.

Затем мальчик повел мяч в центр поля. Дэви его преследовал бегом и рывками. Жан-Клод увиливал, делая обманные движения. Несмотря на все старания, Дэви никак не мог приблизиться к мячу. Приятели-футболисты начали свистеть и аплодировать. Им никогда еще не случалось видеть, чтобы малыш так умело и ловко обращался с мячом. Им не говорили в школе, что дети в Европе начинают бить по мячу, как только начинают ходить.

Свист и насмешливые возгласы достигли усталых бегунов на другой стороне поля. Берни заметил происходившее первым. Он глазам не мог поверить.

– Парень – настоящий атлет, – заметил он.

Сначала Боб не потрудился присмотреться, думая что Берни очередной раз поет дифирамбы своему отпрыску, но потом увидел, как Жан-Клод сделал ложный выпад и Дэви Акерман, в погоне за мячом, снова приземлился, на этот раз лицом в грязь.

Дрожь пробежала по его телу. Боже, подумал он, мой сын – чудо. Он остановился и стал наблюдать.

– Браво, Жан-Клод! – закричал он. Молодец! Bien joué! Bien joué! [10]

– Беквит, – тихо сказал Берни, – ты должен избавиться от мальчишки, пока еще не слишком поздно.

– Что значит «не слишком поздно»?

– Пока ты в него не влюбился.

16

– Как побегал? – спросила Шила.

– Неплохо, – сказал Боб.

– Хорошо провел время, Жан-Клод?

– Да, благодарю вас.

– Он поиграл в футбол, – прибавил Боб. В голосе мужчины звучала нескрываемая гордость. – Ты бы его видела. У него это здорово получилось.

Жан-Клод сиял. Следя за ним краешком глаза, Боб испытал особую радость, обнаружив, как его похвала обрадовала мальчика.

– Как насчет того, чтобы умыться перед ужином?

– Я сейчас, Боб, – сказал мальчик и выбежал из кухни.

Боб поцеловал Шилу в щеку.

– Ужин пахнет чудесно. Что у нас там?

– Так, всего понемножку.

– Могу я чем-либо помочь?

– Да. Почисти картошку.

– Я готов. – Боб был счастлив делать что угодно вместе с ней, пусть только чистить картошку. Он надел передник и приступил.

– Звонила Эвелина, – сообщила Шила, когда он закончил возиться с первой картошкой.

– Осведомиться, хорошо ли ты проводишь время?

– Нет. Просила меня приехать завтра в Кембридж.

– Ну и нахалка же она. Я надеюсь, ты послала ее далеко и надолго.

– Она очень просила. Это довольно важно.

– Любимая, Эвелина Унгер – эксплуататорша и помешана на своей работе. «Гарвард пресс» это не «Нью-Йорк таймс». Что там такое, что не могло бы подождать три недели?