Кивнула, здороваясь.
– Я хотел бы для начала, чтобы открыли окна и всех людей отсюда удалили.
Служанки кинулись исполнять. Я присел на край кровати, взялся за пульс – частит, но наполнение хорошее.
– Болит где, княгиня?
– Уже седмицу спина болит, так схватит – сил нет.
– А тошнит, рвота была ли?
– Как приступ, так и рву.
– А по малой нужде как ходишь?
– Часто и больно.
Я осмотрел и ощупал больную. Похоже на почечную колику. Вот черт – ни рентгена, ни УЗИ, ни анализов сделать. Порылся в сумке, на свое счастье, нашел ампулу баралгина и последний шприц. Попросив хлебного вина, вытер руки и сделал укол. Через некоторое время дыхание больной стало ровнее.
– Отпустило, лекарь, уже не так болит.
Я велел служанкам приготовить горячую ванну. В комнату ввалились четверо дюжих молодцев и, пыхтя, втащили здоровенную бадью с горячей водой. Княгиня прямо в рубашке села в бадью, вода была горячей, аж пар шел. Повелев служанкам принести побольше теплого питья – взвара или пива, я присел. Через несколько минут принесли жбан теплого пива.
– Вот теперь, княгиня, надо побольше выпить пива.
Поморщившись – не женское дело пиво пить, княгиня все-таки перечить не стала и принялась мелкими глотками пить. Я попросил привести кого-нибудь из местных травников. Вошел дородный старик с окладистой седой бородой. После приветствия я поинтересовался, есть ли у него травка марена красильная.
– А как же, – обиделся дед.
– Принеси поболее, да захвати хвощ полевой, липовый цвет, укропа и ромашку.
После того как травы были принесены, я попросил травника их заварить. Получился своего рода почечный чай.
После принятия горячей ванны княгине полегчало, боли прошли. Постившуюся несколько дней, измученную болями, захмелевшую после жбана теплого пива княгиню бережно отвели на кровать, и она моментально уснула. Наказав служанкам, как только княгиня проснется, тут же позвать меня, я вышел в коридор. Неприметный человек – Афанасий, как он назвался, был тут и проводил меня в соседнюю комнату.
– Жить пока здесь будешь, рядом с покоями княгини, князь так распорядился. Холопа твоего с лошадью уже определили, не тревожься. Скажи, что нужно.
– Чтобы вода горячая в большом количестве всегда была, теплое свежее пиво, хлебное вино.
– Да ты никак бражничать собрался, – изумился Афанасий.
– Нет, для лечения надобно.
В небольшой комнате была кровать с периной, стол и, о чудо, шкаф, причем иноземной работы – резной, покрытый лаком. Мой знакомый из прошлого, а вернее, далекого будущего, собиратель антиквариата, точно бы удивился. Я переоделся, в дверь постучали, и вошла служанка.
– Не покушаете с дороги?
– И покушаю, и напиться хочу.
В комнату внесли поднос, на котором стояли блюда с жареным мясом, вареная белорыбица, стопкой лежали лепешки и стоял кувшинчик с квасом. Хорошо подкрепившегося, меня отвели в баню. Двое холопов, несмотря на мои робкие возражения, сноровисто меня раздели, уложили на лавку, стали поливать щелоком, охаживать веником, натерли докрасна мочалом и обмыли. Воистину для русского тела баня – лучшее лекарство. Усталость как рукой сняло, смывшаяся пыль и пот открыли поры, тело легко дышало. Но надо поторапливаться, чай, не отдыхать позвали.
Княгиня пока не проснулась, намаялась за предыдущие дни, отсыпалась. То и хорошо, сон тоже лечит, сил наберется.
К вечеру княгиня Елизавета Николаевна проснулась и встала. Я уже находился в комнате, взглянув смущенно в мою сторону, сказала:
– По малой нужде сильно хочу!
– Это хорошо, но только в горшок.
Чтобы не смущать, я вышел.
Как я и думал, моча оказалась с примесью крови. Диагноз, к моему счастью, подтвердился.
Чувствовала себя княгиня вполне удовлетворительно – боли прошли, беспокоила лишь легкая слабость. Я отменил постельный режим, ограничив лишь верховую езду и езду в возке, а также острые кушанья. К вечерней трапезе меня пригласили, и княгиня сидела по левую руку от князя. Выглядела она относительно неплохо, недавнюю болезнь выдавала лишь бледность лица. Зато князь был весел. Я с достоинством поклонился. Князь и княгиня ответили кивком головы. За столом сидели только ближние бояре и приближенные лица. Но и тех набиралось около тридцати. Меня усадили с торца стола, на другом конце от князя. Стол ломился от кушаний, ни в одном ресторане я не видел такого обилия вкуснотищи. Челядь, стоявшая сбоку стола, подкладывала новые блюда взамен опустевших, виночерпий следил, чтобы бокалы и кубки были полны. После того как все слегка поели и выпили, князь, глядя через весь стол на меня, сказал:
– Благодарю тебя, лекарь Юрий, спас мою любимую жену от напасти. Верно мне сказывал боярин данковский, теперь сам убедился, в искусстве и умении лекарском достиг ты высот. Откуда на земле рязанской появился, иначе я бы раньше о тебе услышал?
Я снова рассказал придуманную легенду о житье в дальних странах.
– Лепо, – молвил князь.
Я поспешил добавить – еще дней несколько за ней понаблюдаю, дозволь.
– Дозволяю, – благосклонно кивнул князь. – Что за работу искусную просишь?
Я пожал плечами – что я мог просить? У меня ничего не было: ни кола, ни двора, ни родных, ни лошади.
Князь хлопнул в ладони. Вошел челядин, князь прошептал ему на ухо, и тот исчез, чтобы через десяток минут появиться вновь. Его сопровождали два молодца, чего-то несших на подносах, покрытых платками. Князь громко сказал:
– Жалую лекаря шапкой серебра!
Ко мне подошли холопы, один сунул в руки глубокую бобровую шапку, второй с другого подноса, где оказалась груда серебряных монет, стал горстями высыпать в шапку. Такого я и ожидать не мог. Бояре радостно зашумели, послышались крики во здравие князя и его щедрости. Когда шапка оказалась полна, я поклонился князю и поблагодарил. Видя мое замешательство – как шапку-то держать, в ней весу – килограмма три, холоп взял с пустого подноса платок, перевязал шапку и связал все четыре угла.
Поклонился и тихо сказал:
– Мы отнесем в твою комнату.
Я поднял кубок за князя и его жену, за его деток.
В общем, кончилось все, как у боярина в Данкове. Утром я проснулся с головной болью и похмельем. Типично русская болезнь. И сколько раз я себе говорил, но не будешь же отказываться на княжеском застолье. Умывшись, зашел к Елизавете Николаевне. Женщина оправилась от болезни, еще больше похорошела. Жалоб не предъявляла. Поблагодарила меня за труды.
В коридоре подошел Афанасий – тот самый неприметный человек – и повел завтракать.
Кушали в небольшой комнате – несколько приближенных человек: княжеский ключник, конюшенный, тиун, воевода и Афанасий. Как я понял, в нашем мире его назвали бы человеком по особым поручениям. В перерывах между блюдами меня снова начали выспрашивать – кто я, откуда, где был, что видел. Пытались это делать ненавязчиво, но я-то был из двадцать первого века, по телевизору видел, что такое перекрестный допрос. И то – как можно допустить к княжескому телу незнакомца – вдруг отравит или погубит каким другим способом.