Трое ребят, обследовавших правые проходы, ничего интересного не нашли. Сообщили только, что все коридоры и туннели идут резко вверх и заканчиваются тупиками.
Назад шли налегке, бодро и даже гораздо быстрее, чем спускались. Ведь почти все оборудование, лодку и даже запасы пищи оставили внизу. Единственное, что замедляло путь, так это разматывание огромной катушки с кабелем, который тут же, наскоро, прикрепляли к стенкам проходов. К кабелю были подключены все приборы, оставшиеся на берегу озера. С их помощью можно было следить за малейшими колебаниями как в температуре воздуха, воды и породы, так и за минимальными перемещениями любого объекта в зоне действия ультрафиолетовых лучей. И делать это можно было прямо из штабной палатки. Конечно, мало кто верил в возможность существования какой-либо жизни на такой глубине. Но, уходя, Пузин глубокомысленно махнул в сторону водной глади и изрек:
– Если есть флора, должна быть и фауна!
На что Броди пошутил:
– Если ты хочешь запугать Люсию, то делаешь это напрасно: она и так ведет себя сегодня тише всех.
В храм-пещеру они прибыли как раз вовремя: дело подходило к обеду. Остававшиеся наверху встретили «подземников» криками приветствия и бурными аплодисментами. Выслушав сжатый рассказ о найденном озере и о проделанной работе, Оливер гордо выпятил грудь и высоко поднял подбородок.
– Теперь мы тоже хотим услышать ваши аплодисменты! Полдня и для нас не прошли бесследно.
– Согласен полностью! – закричал Броди, хлопая в ладоши. – Я уже давно любуюсь возродившимся пантеоном, ожившей статуей и будто заново сделанной резьбой по камню. Вид просто потрясающий!
– Ха-ха! Это лишь цветочки! – пообещал Оливер. – Сейчас вы вообще потеряете дар речи! – И стал объяснять: – Вначале мы очистили идеально всю резьбу на задней стене пантеона, каждую щелочку, каждую канавку. Потом стали устанавливать упавшую нижнюю часть статуи. Именно в тот момент, когда вращали обломок, заметили, что круглый камень основания слегка поворачивается на оси. Обцарапали и вытянули пылесосом всю пыль до грамма, и камень стал крутиться на девяносто градусов. То есть статуя поворачивалась иногда лицом к центру. Бросились к левой, потрудились и над ней. Она тоже повернулась к центру. Ну а когда очистили центральную, выяснилось, что она поворачивается на все сто восемьдесят градусов, то есть к храму спиной. А зачем? Долго не могли докопаться до разгадки. Пока ваш Николай… – («Счастливчик!» – выкрикнул Пузин), – не надавил спиной на эту плиту. Сейчас мы вам все продемонстрируем.
Когда манипуляции со статуями были проделаны, Оливер и оба практиканта уперлись спинами в одну из плит задней стены – и та с неприятным, щемящим душу грохотом стала отъезжать назад. И за ней открылась комната, полная мраком и густой паутиной тысячелетий.
Океания торжествовала. По всеобщему мнению, она проходила один из высочайших пиков развития в своей истории. Каждый ее житель был страшно горд за себя и за свою родину. Это еще более укрепляло сплоченность, поднимало боевой дух и призывало к покорению новых, гораздо более высоких и технически качественных ступеней человеческой цивилизации.
В обиход вошло кем-то метко запущенное словосочетание «Триумфальная неделя». Иначе и не говорили как: «После праздника Лунная Свадьба началась триумфальная неделя победы человека над космосом!»
Самым популярным и остродефицитным товаром стал телескоп. Самым распространенным времяпрепровождением и развлечением – наблюдение с крыш и смотровых площадок за околоземным пространством. Никого даже не обеспокоили участившиеся несчастные случаи падения ротозеев и новоиспеченных астрономов с высотных зданий. Все радовались, праздновали и ликовали.
И для этого были все поводы. После благополучного запуска в воскресенье кораблей с человеком и модулями станции весь понедельник прошел в наблюдении за все увеличивающимся орбитальным телом, к которому поочередно пристыковывались новые части. А вечером все, затаив дыхание, следили за посадкой челнока с возвращающимся на Землю первым космонавтом. Рану-Оливис прибыл в полном здравии и с самыми оптимистическими рассказами. Ночью опять были салюты, лишь немногим уступающие праздничным двухдневной давности.
А во вторник с утра объявили о запуске второй космической станции. И через час, после взлета трех огромных транспортно-пассажирских самолетов, которые отправились в сторону Среднего моря, из чаши Западного бастиона стали подниматься еще более огромные стратостаты. И если первую станцию в стратосферу поднимали шесть, то вторую – целых двенадцать темных, тускло мерцающих шаров. К утру следующего дня каждый желающий мог наблюдать за сборкой на орбите уже чуть ли не космического городка – и в то же время сверяться с красочной схемой-плакатом, которую раздавали на всех углах и перекрестках, напечатали во всех газетах и постоянно транслировали по телевидению. На этой схеме были детально вырисованы все помещения, жилые и рабочие, вспомогательные и технические, каждой из двух орбитальных станций. И тогда же, в среду после обеда, всех потрясло новое известие: взлетают три новых корабля, которые доставят на орбиту, в космические станции, сразу четырнадцать космонавтов! И когда эти три корабля покинули пределы Земли и благополучно стали сближаться с целями своих путешествий, опять наступило общее ликование. Праздник продолжился, салюты тоже – до полудня четверга, когда все опять прильнули к окулярам телескопов и экранам телевизоров, с волнением наблюдая за стыковкой и переходом людей в совсем недавно собранные космические станции. Все прошло без сучка и задоринки, вполне благополучно (если не считать еще нескольких разбившихся насмерть при падении с крыш и из окон). Вечером опять были салюты в честь такого знаменательного события, но многие их уже не видели: им попросту хотелось спать. Сколько же можно праздновать? Тем более что большинство все-таки ходили на работу и даже что-то там делали. Сон свалил с ног весь народ Города. Но в пятницу, с самого утра, новая радостная весть облетела Хрустальный город и принадлежащие ему островные территории: объявляется выходной день, отныне празднуемый каждый год. Все опять бросились к телескопам.
Конечно, у жителей возникала масса вопросов, и на многие они так и не могли получить ответов. Например, всех очень удивляла неравномерность распределения космонавтов: на меньшей станции их было десять, а на большей только четыре. Странно! Дальше: первый орбитальный «дом» находился на низкой орбите, а второй – на очень высокой, за пределами орбиты Вестника. То есть траектория полета проходила как бы между двух лун. Для чего? Обсуждение этих вопросов было главной темой при любых встречах, свиданиях, а порой и на небольших митингах. Но все единодушно сходились в одном: если уж так сделали, значит, надо! А уж зачем… И кто об этом знает? Во всяком случае, ведущим известно все. А со временем и мы узнаем. Но жители Океании очень бы удивились, если бы узнали о том, что почти все ведущие тоже о многом не знают. Вернее, узнали, но только в пятницу утром, когда состоялось еще одно «внеочередное» заседание высшего органа власти Хрустального города. Оно состоялось по настоятельному требованию главного энергетика Магриса и целой группы других ведущих, обеспокоенных непомерным разбазариванием средств и «неоправданной и бессмысленной экспансией человека в космос».