Дом обставили хранившейся на складе мебелью дедушек и бабушек, прикупив все недостающее на скромных лондонских аукционах. Теперь Ульрик был заключен в массивную клетку девятнадцатого века из красного дерева с мягкими креслами и резными комодами – такими тяжелыми, что, казалось, маленький домик рухнет под их весом. Здесь ничего не изменилось с того дня, когда «Скорая помощь» увезла мать на ее последнюю операцию. У сына не было ни воли, ни желания заменять на что-то другое унаследованное громоздкое имущество, которое он, по сути, не замечал, тем более что почти все время проводил в своем кабинете на верхнем этаже. Здесь еще с оксфордских времен стоял его письменный стол, кресло с высокой спинкой (одно из самых ценных приобретений родителей) и находилась библиотека, педантично катало-гизированная и занимавшая три стены от пола до потолка.
Миссис Джордан, убиравшаяся у него три раза в неделю, не имела права ни к чему в кабинете прикасаться, хотя остальной дом драила на славу. Это была крупная молчаливая женщина, наделенная неукротимой энергией. Мебель натиралась воском до зеркального блеска, и когда бы Ульрик ни возвращался, на пороге его встречал сильный, пронизывающий весь дом запах лавандового масла. Иногда он без особого любопытства задавался вопросом, не исходит ли этот запах от его одежды. Миссис Джордан ему не готовила. Женщина, которая с такой страстью расправлялась с красным деревом, не могла быть хорошей кухаркой. Так оно и было. Но это не тревожило Ульрика. В его районе было полно ресторанов, и он почти каждый вечер в одиночестве ужинал в одном из двух – особенно полюбившихся, где его любезно встречали и провожали к стоявшему в уединении столику.
Когда с ним обедала Лу – до появления близнецов они встречались каждую неделю, – ресторан выбирала она – обычно в каком-то неудобном, далеко расположенном месте, потом возвращались домой, и она варила кофе. Внося поднос в гостиную, она неизменно говорила:
– Твоя кухня безнадежно старомодна. Ничего не могу сказать, миссис Джордан поддерживает в ней чистоту, но все же… И, Данкс, дорогой, с этой комнатой тоже нужно что-то сделать – вынести отсюда все бабушкино старье. Заменить обои, шторы, подобрать соответствующую мебель – и комната обретет элегантный вид. Я знаю подходящего дизайнера. А если хочешь, сама набросаю на бумаге кое-какие идеи, нарисую план в цвете, а потом поедем с тобой покупать вещи. Это будет классно!
– Нет, спасибо, Лу. Я не обращаю внимания на мебель.
– Но, дорогой, нужно обращать. Когда все будет сделано, тебе понравится. Я точно знаю.
Четверг был одним из дней миссис Джордан, и Ульрику показалось, что запах в доме был ядовитее обычного. На столике в холле лежала записка: «Три раза звонила миссис Костелло. Очень просила перезвонить». Должно быть, Саймон позвонил домой или к ней в офис и сообщил об убийстве. Ну конечно, позвонил. Не мог дождаться вечера. Наверное, она не звонила в коллегию, потому что думала, что там еще может находиться полиция.
Ульрик нащупал в кармане карандаш и, перевернув бумагу, написал своим аккуратным почерком на обратной стороне следующее: «Миссис Джордан, спасибо. Моя операция, назначенная на субботу, откладывается, так что вам нет необходимости приходить в дополнительные дни кормить Тиблз». Подписав записку инициалами, он стал медленно подниматься по лестнице в кабинет, цепко, как старик, хватаясь за перила.
На верхней ступеньке первого лестничного пролета Тиблз развалилась в своей любимой позе – задние лапы вытянуты, а подушечки передних лежат на глазах, словно укрывая их от света. Белая пушистая кошечка досталась ему от родителей и после нескольких неудачных вылазок в соседние места снизошла до того, чтобы остаться жить с ним. В беззвучном мяуканье она открыла розовый ротик, но сама не пошевелилась. Миссис Джордан кормила ее обычно в пять часов, так что сейчас демонстрация лояльности была необязательна. Переступив через кошку, Ульрик продолжил путь в кабинет.
Стоило ему войти в комнату, как раздался телефонный звонок. Подняв трубку, он услышал голос племянницы:
– Данкс, весь день не могу до тебя дозвониться. Не хотелось звонить в коллегию. Я подумала, ты сегодня раньше освободишься. У меня мало времени. Саймон сейчас с близнецами, но может спуститься в любую минуту. Мне нужно повидать тебя, Данкс. Я подъеду к тебе. Что-нибудь придумаю, чтобы выбраться из дома.
– Нет, не делай этого, – взмолился он. – У меня много работы. Я должен побыть один.
В голосе племянницы он услышал явное беспокойство, граничащее с паникой:
– Но нам надо увидеться, Данкс, дорогой. Мне страшно. Нужно поговорить.
– Нет, – повторил Ульрик, – не нужно. Говорить не о чем. Если тебе нужно высказаться, поговори с мужем, поговори с Саймоном.
– Но, Данкс, произошло убийство! Я не хотела ее смерти! Полиция наверняка придет к нам. Они захотят поговорить со мной.
– Ну и поговори с ними, – сказал Ульрик. – Я могу совершать много глупостей, Лу, но убийство спланировать не могу – даже ради твоей выгоды.
Ульрик положил трубку, но почти сразу же наклонился и вытащил вилку из розетки. «Данкс» – громко произнес он. Так с детства его называла племянница. Дядюшка Дезмонд. Данкс. Данкс, от которого всегда получаешь подарки, вкусную еду, при необходимости и деньги, о которых не знает Саймон, и прочие не столь вещественные знаки его влюбленности. Он поставил на письменный стол потертый, раздувшийся портфель, снял с полки томик Марка Аврелия в кожаном переплете, который собрался читать за ужином, и спустился в ванную помыть руки. Через две минуты он уже запер за собой входную дверь и отправился в ресторан примерно в пятидесяти ярдах от дома, где по четвергам вкушал в одиночестве свой ужин.
Было уже больше десяти часов. Дэлглиш, все еще сидевший за столом в своем офисе на восьмом этаже Скотланд-Ярда, закрыл досье, над которым работал, и ненадолго откинулся назад, закрыв глаза. Скоро придут Пирс и Кейт и расскажут о дневных успехах. Он отправил их на вскрытие трупа в восемь часов. Майлз Кинастон обещал отправить ему по факсу заключение, как только оно будет готово. В первый раз за день Дэлг-лиш почувствовал, что устал. Этот день, наполненный, как и все остальные, множеством дел и умственным напряжением, казалось, длился больше тех пятнадцати часов, которые он провел за работой. Он подумал, что, вопреки общему мнению, время идет быстрее, когда занимаешься обычной рутинной работой.
Сегодняшний день был полностью непредсказуемым. Запланированная встреча старших офицеров Скотланд-Ярда с офицерами того же ранга из министерства внутренних дел относительно реальных результатов Закона о службе государственной безопасности не прошла, как предполагалось, в ожесточенных дебатах – обе стороны с удивительной ловкостью обходили острые углы, хотя, возможно, было бы полезнее услышать слова, которые все тщательно скрывали. Недавняя успешная операция против ИРА подтвердила пользу совместных действий: ни у одной из сторон и в мыслях не было саботировать то, что с таким трудом далось, но, подобно двум объединенным полкам, они принесли с собой больше, чем просто эмблемы. У каждого была своя история, традиции, разные приемы в работе, разное видение врага, даже язык общения и профессиональное арго были разные. А еще не надо забывать о классовых сложностях, том снобизме, который присутствует на всех уровнях английского общества, и негласном убеждении, что работать лучше всего с людьми своего круга. Комитет, в котором он состоит, подумал Дэлглиш, исчерпал себя и теперь медленно барахтается в болоте скуки.