– Днем – подойдет, – сказал Дэлглиш. – Хотелось бы, чтобы изучили характер и распределение пятен крови. Никого не выпускай из дома без предварительной беседы. Возможно, большинство жильцов на работе, но фамилии есть на домофоне. Я хочу, чтобы с жильцами говорили вы с Пирсом. Думаю, мисс Кемп может много чего рассказать о соседке. И еще та девушка, что нас впустила. Важно – в какое время точно у миссис Карпентер работал телевизор и когда его выключили. И пожалуйста, Кейт, дай знать, когда будешь ко мне подниматься. Хочу кое-что проверить.
Через пять минут она позвонила:
– Приехали Робинс и доктор Медоуз, сэр. Я поднимаюсь.
Дэлглиш вышел из квартиры на лестничную площадку и встал, прижавшись к стене, у шкафчика с приборами. Послышались шаги Кейт. Когда она, оказавшись на площадке, шагнула к двери, он быстро рванулся к ней. Почувствовав, как он, сомкнув руки на шее, толкает ее в квартиру, Кейт судорожно глотнула воздух.
– Вот так мог поступить и убийца, – повернувшись, сказала она.
– Возможно, но в таком случае он знал, когда Джанет Карпентер вернется домой. Конечно, она могла впустить его сама, но разве открыла бы она дверь незнакомому человеку?
– В отличие от большинства пожилых людей ее мало беспокоила проблема собственной безопасности, – сказала Кейт. – Два обычных замка и даже нет цепочки.
Первым на пороге появился Майлз Кинастон, за ним – Пирс и фотографы. Кинастон прибыл в лабораторию вскоре после звонка Кейт и тут же поехал на вызов. Он остановился, невозмутимо обвел взглядом комнату и только потом подошел к жертве. Выражение лица Кинастона не менялось, легкую тень сочувствия могли заметить только хорошо знающие его люди, а потом на лице криминалиста появился и застыл изучающий, испытующий взгляд человека, в очередной раз встретившегося с чудовищным свидетельством человеческого падения.
– Джанет Карпентер, – сообщил Дэлглиш. – Одна из подозреваемых в убийстве Венис Олдридж. Мы с Кейт обнаружили ее труп сорок минут назад, когда пришли, чтобы ее допросить.
Кинастон молча кивнул, продолжая стоять на некотором расстоянии от трупа, в то время как фотографы также молча прошли мимо, коротко поздоровались с Дэлглишем и занялись своим делом. В этом доме скорби положение тела и места скопления пятен крови были важными уликами. Дэлглиш и Кинастон не отваживались даже слегка осмотреть труп, пока объектив фотокамеры не зафиксирует первоначальное положение вещей. Все эти действия, предваряющие расследование, – осторожное маневрирование фотографов вокруг трупа; объективы, равнодушно нацеленные на остекленевшие, лишенные укоризны глаза; грубо, как на скотобойне, вскрытая плоть – первые шаги в насилии над беззащитным телом. Но разве не столь же негуманно обходятся с теми, кто умер естественной смертью? Суеверная традиция, диктующая, что к покойнику надо относиться с почтением, всегда нарушается на одном из этапов последнего, тщательно документированного пути в крематорий или в могилу.
Прибыл Феррис и судебный эксперт, они так неслышно поднимались по лестнице, что стук в дверь стал первым свидетельством их появления. Феррис жадными глазами взирал на дверь, с беспокойством глядя, как фотографы кружат вокруг тела, – он стремился как можно скорее, пока обстановка не загрязнена, приступить к осмотру. Но ему пришлось ждать. Пос-ле того как фотографы закончили свое дело так же ловко и эффективно, как и работали, Майлз Кинастон снял пиджак и присел на корточки рядом с мертвым телом.
– Она была левшой, но на самоубийство это было не похоже с самого начала, – сказал Дэлглиш. – Пятна крови есть на потолке и наверху стены. Похоже, она стояла, когда ей перерезали горло.
Руки Кинастона в перчатках осторожно, как будто нервные окончания еще сохраняли чувствительность, ощупывали тело.
– Одна глубокая рана, идет слева направо, рассечена яремная вена, – сказал он. – Поверхностный разрез на левом запястье. Скорее всего убийца подошел к женщине сзади, оттянул голову, нанес мгновенный удар и дал телу сползти вниз. Взгляни, как неуклюже вывернута нога. На пол она упала уже мертвая.
– Он загородился ее телом от сильной струи крови. А что с его правой рукой?
– Трудно сказать. Удар точный и быстрый. Но даже в этом случае правая рука сильно испачкана кровью. Перед уходом ему пришлось помыться. А если на нем был пиджак, то обшлага и низ рукава явно в крови. Вряд ли жертва станет покорно ждать, когда он снимет одежду.
– Возможно, в колене раковины на кухне или ванной отыщутся следы крови, но это маловероятно, – предположил Дэлглиш. – Похоже, убийца знает свое дело. Он хорошо слил воду. Нож взят из подставки на кухне, но убивали другим. Это предумышленное убийство. Думаю, он принес свой нож.
– Если нож другой, то того же типа, – сказал Кинастон. – Итак, он убил женщину, вымыл нож, помылся сам, взял на кухне нож, испачкал в крови и прижал ее руку к рукоятке. Это так тебе представляется?
– Всего лишь рабочая гипотеза. Какая сила нужна для такого удара? Могла это сделать женщина?
– С твердым решительным характером и достаточно острым ножом. Но мое мнение – это не женское преступление.
– Я тоже так думаю.
– Как он проник в квартиру?
– Когда мы приехали, дверь была заперта. Наверное, убийца стоял в тени на лестничной площадке и поджидал ее. Женщина открыла дверь, и он втолкнул ее в квартиру. В дом попасть легко. Надо просто нажать все кнопки и ждать, пока кто-нибудь откроет подъезд. Всегда находится тот, кто открывает.
– А потом он стоял и ждал. Терпеливый человек.
– А что ему оставалось делать? Впрочем, он мог знать ее распорядок дня – где была и когда придет.
– Если он настолько в курсе ее дел, тогда почему не знал, что она левша? – спросил Кинастон. – А эти написанные кровью буквы – они что-нибудь значат?
Дэлглиш рассказал ему всю предысторию:
– Она была основной подозреваемой в убийстве Олдридж. У нее были и мотив, и возможность. Дело 1992 года, когда Олдридж способствовала оправданию Била, давало мотив. Смерть должна была выглядеть как самоубийство, и, не будь она левшой, мы не смогли бы доказать обратное. Все с самого начала выглядело подозрительно – перерезанное в стоячем положении горло, хотя было бы естественнее сделать это над ванной или раковиной. Она была женщиной аккуратной – не захотела бы оставлять после себя беспорядок. Странно, но самоубийцы обычно думают об этом. И зачем писать послание кровью, если есть бумага и ручка? И горло резать она бы не стала. Есть другие, не столь жестокие способы. Но хоть обстоятельства и странные, доказательством они не являются. Присяжные склонны считать, что самоубийцы, если уж решились на такой отчаянный поступок, способны на любую эксцентричность.
– Роковая ошибка, – сказал Кинастон. – И обычно ее совершают люди неглупые.
Он закончил предварительный осмотр, вытер термометр, аккуратно положил его в футляр и вынес заключение:
– Время смерти – между семью и восьмью часами вечера. Об этом говорит температура тела и трупное окоченение. Точнее скажу после вскрытия. Полагаю, дело срочное? Попробую все сделать сегодня, но только к вечеру – примерно в восемь – восемь тридцать. Я тебе позвоню. – Бросив последний взгляд на неподвижное тело, он сказал: – Бедная женщина. Хоть не мучилась. Убийца знал свое дело. Надеюсь, Адам, ты его поймаешь.