– Главное – бей врага из засады, – поучал Курт. – замаскируйся хорошо, в этом залог успеха. Бей в борт! Если идет колонна танков или машин, стреляй сначала в последнюю в колонне, отрежь пути к отступлению. А потом – и остальных.
Павел слушал и мотал на ус. Надо знать тактику врага, тем более – удачливого.
В город раненые не выходили. Они бы и рады были, но в больничной пижаме можно было дойти только до первого патруля.
Настал день выписки. Павла осмотрели двое врачей, поставили подписи под заключением: годен к строевой службе.
– Гренадер, после тяжелого ранения, по приказу командования, положен отпуск. Поедете к родным, в Кольберг?
– Я бы хотел вернуться на Восточный фронт, – заявил Павел.
Врачи переглянулись.
– Получите документы в канцелярии, форму и можете следовать на вокзал и на сборный пункт.
Павел вышел и остановился у неплотно прикрытой двери.
– Он какой-то странный, этот померанец. Каждый после ранения хочет подольше остаться в тылу, окунуться в спокойную жизнь. А этот?
– Что с него взять после контузии? Пусть едет.
Павел только усмехнулся.
В канцелярии он показал врачебную справку, получил солдатскую книжку и аттестаты. Также ему вручили значок «за ранение». На овальном металлическом значке в обрамлении лавровых венков красовались два скрещенных меча и стальной шлем М35 со свастикой. Павел с интересом рассматривал его.
– Что смотришь, гренадер? Все правильно. У тебя значок серебряный, за тяжелое ранение. значок черного цвета дается за легкое ранение, а золотой лучше не получать.
– Почему?
– Так его тем дают, у кого ноги или руки нет или кто зрение от полученного ранения потерял.
На вещевом складе обер-ефрейтор подобрал ему форму по размеру. Только мельком взглянув на Павла, он скрылся в подсобке и вынес комплект униформы.
– Надевай.
Форма села как влитая. По размеру подобрали ботинки и пилотку – тоже черную, с розовым треугольным шевроном и маленькой кокардой.
– знак отличия есть?
– Да вот – два значка.
– Цепляй. И попомни старую тыловую крысу – они тебе помогут.
Павел нацепил на форму значок «за ранение» и «за танковую атаку».
– Отлично! Теперь полюбуйся на себя!
Обер-ефрейтор подвел его к зеркалу, и Павел не узнал себя. На него смотрел молодцеватый немец-танкист. Даже выражение лица стало другим.
– Вот! Настоящий гренадер! С такими воинами мы сломим сопротивление большевиков.
– Яволь, герр обер-ефрейтор!
То ли настроение у каптенармуса было хорошим, то ли Павел ему понравился, но он запер дверь и достал из тумбочки бутылку шнапса.
– У меня племянник на Восточном фронте, на тебя похож. Давай выпьем за победу.
Он плеснул шнапса на дно двух рюмочек.
– Прозит!
Выпили. Шнапс Павлу не понравился – слабоват был и отдавал самогоном.
– Да хранит тебя господь, Пауль!
Павел поблагодарил каптенармуса и вышел из госпиталя.
Куда идти, где вокзал? Подсказали прохожие. Он повернул за угол, к остановке трамвая, и тут же наткнулся на патруль.
– Гренадер, стой! – скомандовал фельдфебель. за ним стояли двое рядовых. – Документы!
Павел достал из кармана документы, протянул. Фельдфебель изучил справку и солдатскую книжку.
– Только из госпиталя?
– Так точно!
Фельдфебель мазнул взглядом по значкам, вернул документы и вдруг потянул носом.
– Э, солдат, да ты пьян!
– Никак нет, спиртом раны обрабатывал, – нашелся Павел.
– Хорошо, я не буду придираться. Ты храбрый воин, я вижу значок «за танковую атаку» с цифрой «25». Такой не дадут кому попало!
– Так точно, господин фельдфебель!
Патруль удалился. «Интересно, – думал Павел, глядя им вслед, – а у немцев гауптвахта есть? И что бы они могли сделать со мной за выпивку?» Ответа Павел не знал.
Он добрался до вокзала, предъявил в воинскую кассу документы и получил билет. Еще в госпитале ему выдали деньги – рейхсмарки, жалованье танкиста с фронтовыми надбавками, и отдельно – за ранение.
Ожидая свой поезд, Павел решил сходить в пивную на вокзале. И вошел было, но эта оказалась только для офицеров. Солдатская находилась в подвале.
В пивной было накурено. Солдаты всех родов войск сидели на жестких стульях и потягивали пиво из высоких кружек.
– Тебе какое, солдат?
Павел марок не знал. Стоявший рядом эсэсман посоветовал:
– Бери баварское черное.
Они устроились за одном столом. Павел отхлебнул из кружки. Пиво оказалось густым, в меру холодным и чуть пощипывало язык. Вкусно.
– На фронт? – спросил эсэсман.
– Да, после ранения.
Эсэсман посмотрел на значки.
– Да ты герой! Вижу – ранен был тяжело.
– В танке горел.
Эсэсман наклонился:
– Страшно на фронте?
– Страшно, – не покривил душой Павел.
– Вот и нас на Восточный фронт посылают.
– Люди везде живут, – заметил Павел.
– Это – да. Ты давно с передовой?
– Уже почти два месяца.
– Так ты из-под Курска?
– Угадал, там большое танковое сражение было.
– знаю. Ладно, желаю удачи. Бармен, пива за мой счет герою! – Эсэсман кинул на барную стойку деньги и вышел.
Посидев немного, Павел допил пиво и вышел на перрон. Поезд уже стоял на путях, по платформе сновали пассажиры. В вагоны садились в основном военные, провожали их женщины.
Павел расположился на верхней полке и смотрел в окно на проплывающий пейзаж. Как только пересекли границу с Польшей, за окном появились разрушенные дома, пусть и редкие пока. И войск немецких стало больше.
В вагоне вместе с Павлом ехали в основном рядовой состав и гражданские. Солдаты выпивали, покупая на каждой станции у поляков самогон или наливки.
Судя по обрывкам разговоров, ехать на фронт никому не хотелось. Конечно, это вам не 41-й год, когда немецкая армия наступала по 40–50 километров в день. Теперь гитлеровцы пятились назад, а после Курской дуги моральный дух вообще упал. Если в начале войны немцы и помыслить не могли о поражении, то теперь стали задумываться. Фанатично в Гитлера и неминуемую победу верили только эсэсовцы.
Павел добрался до Минска, куда ему и было предписано, нашел сборный пункт и предъявил документы. Обер-лейтенант, прочитав их, обрадовался: