На базе новых танков появились и самоходные орудия – вроде «Фердинанда». Правда, выпустить их успели немного, всего 90 штук. Самоходки выгодно отличались от танков значительно меньшей трудоемкостью в производстве и меньшей стоимостью. «Тигр» же обладал мощной защитой, но именно потому и значительным весом в 55 тонн. Его не выдерживали мосты, и в бою большой вес не всегда ему помогал. Его одиннадцатитонная башня поворачивалась наводчиком легко – гидроприводом, но полный оборот в 360° длился долгих 60 секунд. Для маневренного танкового боя – целая вечность.
Были среди наших танкистов асы, бившие T-IV, «Пантер» и «Тигров». Старший лейтенант Д. Лавриненко имел на счету 52 уничтоженных фашистских танка, старший лейтенант К. Самохин – 30, капитан А. Дьяченко – 31, лейтенант Кученков – 32, старший лейтенант А. Бурда – 30, старшина Н. Новицкий – 29 танков.
Были танковые асы и у немцев. Правда, на начальном этапе войны они столкнулись с устаревшими, легкобронированными и слабовооруженными советскими танками вроде БТ, БТ-5. И счет стал увеличиваться после получения немцами в больших количествах «Пантер» и «Тигров». Однако цифры впечатляют.
Самый результативный немецкий ас К. Книспель – 168 танков, лейтенант О. Кариус – 150, обер-лейтенант Г. Белтер – 144, гауптштурмфюрер СС М. Витман – 138, оберштурмфюрер СС П. Эгер – 113, оберфенрих Рондорф – 106.
Во многом большую роль играла высокая выучка немецких танкистов, слаженность экипажей, наличие радиосвязи с началом войны на всех мощных боевых машинах, отличная обзорность командиров танков. А на войне – кто первый увидел, тот и победил. Было много других причин – в том числе великолепная оптика и прицелы, а также комфорт экипажей. Кроме того, немцы уделяли большое внимание снарядам. Снаряды к их пушкам при равном калибре имели большую бронепробиваемость из-за легированных сердечников, имевших присадки вольфрама и других металлов.
Через два дня батарея самоходок подверглась авианалету. Разведка ли немцев донесла или «рама» пролетела – как называли на фронте ненавистный всем самолет-разведчик «ФоккеВульф-189», – только внезапно послышался шум авиадвигателей, мелькнули хищные тени немецких пикировщиков Ю-87, и на батарею посыпались бомбы. Вопреки обыкновению бомбардировщики бомбили не с пикирования, а с низкого полета – метров с двухсот.
Экипажи проводили с самоходками регламентные работы – чистили пушки, протягивали ходовую часть, регулировали двигатели. САУ оказались без маскировки.
Экипажи бросились во все возможные укрытия – ямки, канавы, воронки. Взрывы грохотали один за другим, сверху сыпалась земля, осколки били по бортам боевых машин. Что говорить, поленились самоходчики отрыть щели для укрытия.
Это раньше, в 41–42-м годах, старались после остановки как можно быстрее вырыть хоть небольшую щель, поскольку немецкая авиация не дремала. Теперь же, в наступлении, когда позиции менялись часто, а в воздухе господствовали советские самолеты, рвение улеглось.
Батарея поплатилась одной сгоревшей самоходкой и пятью погибшими. А Павел сделал вывод – нужно всегда искать укрытие поблизости, при его отсутствии – рыть щель. А также не пренебрегать маскировкой. Ведь только случай уберег сегодня батарею от больших потерь. И еще – наши истребители, довольно быстро отогнавшие «юнкерсов».
Постепенно становилось холоднее, чувствовалось ледяное дыхание приближающейся зимы.
Военнослужащим выдали зимнюю форму одежды. Офицеры получили полушубки, рядовой и сержантский состав – ватники. И все – ватные штаны и шапки-ушанки.
По полушубку Павел не расстроился – неудобно в нем забираться и выбираться из самоходки, а потерянные секунды – если машина подбита – могли стоить жизни. А вот ватные штаны одобрили все. В рубке холодно, сиденья железные, и вокруг – стылое железо. Только и радости, что ветра нет да на голову не капает. Павел не раз вспоминал немецкие танки, имеющие обогрев от радиатора печки, только молчал об этом. Политрук вместе с особистами не дремали, за положительные отзывы о технике врага вполне могли припаять «неверие в силу и превосходство советского оружия» с последующими выводами.
В одном из маленьких польских городов, куда прибыла батарея, оказалась целая, неразрушенная баня. На фронте помыться горяченькой водичкой, да с мылом и мочалкой, – великая редкость. Летом еще как-то выкручивались, купаясь в реках и озерах.
Баня по случаю военных действий не работала, но комбат нашел работников бани. Как и чем он их прельстил, осталось неизвестным, но батарея вымылась вся. Намыливались, терли друг друга мочалками, смывали грязь горячей водой, а затем с величайшим наслаждением переодевались в чистое белье. Что может быть лучше? Многие на передовой не мылись месяцами, появились вши.
Бойцы боролись с насекомыми сами. Из пустых бочек делали вошебойки: разводили под бочками костры и прожаривали одежду. Быть танкистом на войне – пыльная в прямом смысле слова служба. Танк или самоходка при движении поднимают клубы пыли, которая через все щели набивается в танк, садится на лицо и одежду. А уж при стрельбе танкисты были черными от пороховой гари, чумазыми, как трубочисты или кочегары на паровозах. Белье тоже пропитывалось копотью, становилось серым и пахло кислым запахом сгоревшего пороха. Верхняя же одежда – ватники, комбинезоны постоянно были в многочисленных пятнах от моторного масла, солярки и пушечного сала. Попробуй уберечься в этакой тесноте и в постоянном соприкосновении с замасленным железом. В общем, танкисты перед вами или самоходчики, можно было сразу узнать по внешнему виду, даже не глядя на черные петлицы с эмблемами. Немцы презрительно называли наших танкистов «русскими трактористами».
После баньки не грех и по сто грамм фронтовых пропустить. Многие солдаты, особенно из деревенских, вздыхали:
– Хороша банька! Парной только да веничка не хватает.
Сколько потом Павел ни бывал в польских или немецких банях, парной он не видел ни разу. Русские посещали баню для души, а рациональные немцы – только помыться, грязь смыть.
Вечером экипаж Павла заступил в караул. Павел, как сержант, – начальником караула, экипаж – часовыми.
Батарея стояла компактно – комбат не разбрасывал самоходки при постановке на ночевку в чужих землях. Это у нас, в России да в Белоруссии, иногда пренебрегали безопасностью: население-то свое, встречало освободителей с радостью. А в Польше ситуация была иной, и потому караульную службу несли исправно.
Батарея после бани отдыхала, и около десяти часов вечера Павел пошел проверять посты: не дай бог кто уснет на посту да ЧП случится. Было такое у танкистов три дня назад. Уснул караульный или отвлекли чем, только зарезали его и оружие забрали. Не иначе как местные.
Выйдя на улицу из дома, где они встали на постой, Павел увидел колонну идущих солдат. Их было много – не меньше роты, они курили и разговаривали. Павел вслушался и не поверил своим ушам: речь звучала немецкая. Павел так и замер на месте. Приглядевшись, он увидел при свете луны немецкие автоматы на груди, а один из солдат нес на плече МГ-34.