– Ты когда-нибудь слышал, чтобы я морила людей голодом для того, чтобы они себя хорошо вели? – негодующе спросила Марилла. – Она будет регулярно питаться, я сама отнесу ей еду. Но она останется там, пока не извинится перед Миссис Линд, и это решено, Мэтью.
Завтрак, обед, ужин прошли в молчании, т. к. Энн все еще оставалась у себя в комнате. После каждого приема пищи Марилла несла поднос с едой в комнату на крыше и приносила его обратно почти полным. После ужина Мэтью посмотрел на поднос с беспокойством. Неужели Энн ничего не ела?
Когда Марилла позже вышла, чтобы привести коров с дальнего пастбища, Мэтью, который наблюдал за ней из сарая, проскользнул в дом с видом грабителя и поднялся наверх. Обычно Мэтью перемещался между кухней, коридором и маленькой спальней, где он спал; иногда он решался зайти в гостиную или столовую, когда священник заходил на чай. Но наверху он был только тогда, когда помогал Марилле клеить обои в спальне для гостей, и это было четыре года назад.
Он на цыпочках прошёл по коридору и остановился на несколько минут у двери комнаты Энн, прежде чем собрался с силами, чтобы постучать в нее, а затем приоткрыть дверь и заглянуть внутрь.
Энн сидела на желтом стуле у окна и смотрела печально в сад. Она выглядела очень маленькой и несчастной, и сердце Мэтью сжалось при виде её. Он тихо закрыл дверь и на цыпочках подошел к ней.
– Энн, – прошептал он, словно боясь быть услышанным, – как у тебя дела, Энн?
Энн слабо улыбнулась.
– Довольно хорошо. Я придумываю разные вещи, и это помогает скоротать время. Конечно, мне довольно одиноко. Но ничего, возможно, я скоро привыкну к этому.
Энн снова улыбнулась, храбро представив долгие годы одиночного заключения.
Мэтью вспомнил, что он должен сказать то, что хотел, не теряя времени, пока не вернулась Марилла.
– Ну, Энн, ты не думаешь, что лучше сделать, как надо и прекратить всё это? – прошептал он. – Это придется сделать рано или поздно, ведь Марилла очень целеустремлённая женщина – и не меняет своих решений, Энн. Так что сделай это сразу, послушай, и дело с концом.
– Вы имеете в виду – извиниться перед Миссис Линд?
– Да – извиниться – именно это, – сказал Мэтью нетерпеливо. – Просто загладить свою вину, так сказать. Это то, чего я хочу от тебя.
– Я полагаю, я могла бы сделать это для вас, – сказала Энн задумчиво. – Это было бы правдой – сказать, что мне жаль, потому что сейчас я сожалею. Мне не было жаль вчера вечером. Я была очень зла, и злилась всю ночь. Я знаю, что так и было, потому что я просыпалась три раза, и была просто в ярости каждый раз. Но этим утром всё закончилось. Я больше не была в плохом настроении – просто чувствовала себя ужасно истощенной, мне было так стыдно. Но я просто не могла и думать о том, чтобы идти и сказать об этом миссис Линд. Это было бы так унизительно, поэтому я решила, что я останусь здесь навсегда, и не буду извиняться. Но сейчас – я готова сделать это для вас – если вы действительно этого хотите.
– Ну, конечно, я хочу этого. Там внизу ужасно одиноко без тебя. Просто пойди и загладь свою вину – как хорошая девочка.
– Очень хорошо, – сказала Энн безропотно. – Я скажу Марилле, как только она придёт, что я раскаялась.
– Это правильно, Энн. Но не говори Марилле, что я тебе это посоветовал, а то она подумает, что я вмешиваюсь, а я обещал не делать этого…
– Я буду молчать, как рыба, – обещала Энн торжественно. – Только непонятно, почему рыбы должны молчать?
Но Мэтью уже ушёл, испугавшись собственного успеха. Он спешно направился в самый дальний угол конских пастбищ, чтобы Марилла не заподозрила, что он был у Энн. Сама Марилла, после своего возвращения в дом, была приятно удивлена, услышав жалобный голос, зовущий сверху:
– Марилла!
– Ну, что такое? – сказала она, входя в коридор.
– Я сожалею, что потеряла самообладание и наговорила грубостей, и я готова пойти и сказать это миссис Линд, вот что.
– Отлично! – Марилла постаралась не подать виду, что почувствовала облегчение, услышав эти слова. Она уже думала с тревогой, что ей придётся делать, если Энн не уступит. – Я зайду за тобой после дойки.
Итак, после дойки, Марилла и Энн пошли по тропинке к дому миссис Линд, первая– с гордо поднятой головой и торжествующая, вторая – ссутулившаяся и удрученная. Но на полпути уныние Энн исчезло, как будто по волшебству. Она подняла голову и легко шагала вперед, не сводя глаз с закатного неба и всем своим видом выражая оживление. Марилла заметила это изменение с неодобрением. Энн не выглядела кроткой и кающейся, как ей надлежало быть в присутствии обиженной миссис Линд.
– О чём ты думаешь, Энн? – резко спросила она.
– О том, что я должна сказать миссис Линд, – ответила Энн мечтательно.
Это должно было бы удовлетворить Мариллу. Но она не могла избавиться от ощущения, что что-то идёт не так. Энн не должна была выглядеть такой восхищенной и сияющей.
Восхищенной и сияющей Энн оставалась, пока не оказалась в присутствии миссис Линд, которая сидела с вязанием возле кухонного окна. Затем сияние исчезло. Скорбное покаяние появились в каждой черте лица Энн. Перед тем, как произнести свою речь, Энн вдруг опустилась на колени перед изумленной миссис Рейчел и протянула умоляюще руки.
– О, миссис Линд, мне так жаль, – сказала она с дрожью в голосе. – Я никогда не смогу выразить все своё горе, нет, нет, даже если я использую все слова из словаря. Вам всего лишь нужно это представить. Я вела себя ужасно по отношению к вам – и я опозорила своих дорогих друзей, Мэтью и Мариллу, которые позволили мне остаться в Зеленых крышах, хоть я и не мальчик. Я ужасно злая и неблагодарная девочка, и я заслуживаю наказания и изгнания из общества уважаемых людей навсегда. Это было очень плохо с моей стороны – поддаться дурному настроению, потому что вы сказали мне правду. Это была правда; каждое ваше слово было правдивым. Мои волосы рыжие, и я вся в веснушках, худая и некрасивая. То, что я сказала вам – тоже было правдой, но я не должна была говорить это. О, миссис Линд, пожалуйста, пожалуйста, простите меня. Если вы откажетесь – это будет мой крест на всю жизнь. Вы ведь не хотите поломать жизнь бедной сироте, даже если у неё ужасный характер? О, я уверена, что вы не хотите. Скажите, пожалуйста, вы простите меня, миссис Линд?
Энн сложила руки, склонила голову, и ждала слова осуждения.
Невозможно было ошибиться в ее искренности – это слышалось в каждом звуке ее голоса. И Марилла, и миссис Линд чувствовали её чистосердечие. Но первая поняла в смятении, что Энн на самом деле наслаждается своим унижением – упиваясь всей его глубиной. Где же благоразумное наказание, на котором она, Марилла, настаивала? Энн превратила его в один из видов удовольствия.
Добрая миссис Линд, не обладающая проницательностью, не заметила этого. Она только поняла, что Энн принесла чистосердечные извинения и все обиды исчезли из ее ласкового, хоть и несколько назойливого сердца.