Book.

Это особенное свойство ядов, выступающее тем заметнее, чем сильнее отравление, имеет, однако, мало отношения к нашей теме, тем более что в магии они всегда применялись в различных смешениях, почему и специфическое действие их было неясно. При этом и отравление никогда не доводилось до сильной степени; да это и не могло быть иначе, так как за исключением гашиша и алкоголя, которые могут быть безопасно приняты в сравнительно большом количестве, все остальные перечисленные яды чрезвычайно сильны и убивают даже в малых дозах. Так как в прежние времена не умели извлекать ядовитые начала в чистом виде и вследствие этого нельзя было точно оценить дозу яда, то приходилось принимать особые меры предосторожности, чтобы не ввести слишком большого количества. Ввиду этого предпочитали ограничиваться введением их через кожу или слизистые оболочки, причем вещества поглощаются медленнее и действуют не так интенсивно. Таким образом, всего более в ходу были курения и мази, потому что в такой форме количество яда теряло свое значение и применение его было безопаснее. Все легкие степени отравления перечисленными веществами выражаются в форме возбуждения, за которым немедленно следует снотворный эффект. Однако оба периода для каждого яда имеют значительные различия, вследствие чего необходимо рассматривать действие каждого из них отдельно. Действие алкоголя мы можем оставить без подробного рассмотрения, отчасти потому, что оно хорошо известно, отчасти оттого, что алкоголь в магии никогда не применялся в чистом виде, а всегда в смеси с другими веществами. Напротив, очень интересны последствия отравления морфием и атропином.

Если ввести под кожу 1–2 сг [69] морфия, самого сильнодействующего из всех веществ, заключающихся в опии, то развивается своеобразное душевное состояние, которое Бинц описывает следующим образом: «Через несколько минут наступает состояние общего удовлетворения, душевное настроение приятно возбуждено, и мозг работает живо, как бы освобожденный от давления черепа. Фантастические световые явления, производящие впечатление блеска, радуют глаз. Собственная воля как бы приковывает человека к месту, где он лежит или сидит. Каждое движение, которое мы должны сделать, становится для нас тягостным. На вопросы даются неясные ответы; воображение наполняется смутными, но приятными картинами. Но такое приятное состояние непродолжительно. Веки тяжелеют; члены, до тех пор не двигавшиеся только как бы от лени, делаются неподвижными. Всякий импульс, посылаемый к ним от мозга, умирает у точки отправления. Тело кажется как бы налитым свинцом. Это и есть последнее ощущение, после чего субъект скоро покоится глубоким сном».

Рис. 94. Курильщик опиума

Совершенно иную картину дает отравление атропином: сильный бред, состоящий попеременно из веселых и страшных галлюцинаций. Отравленный стремится убежать из постели, потому что его преследуют привидения, наполняющие комнату. Он вскакивает, громко смеется, болтает чепуху, скрежещет зубами, делает судорожные гримасы, машет руками. Со стонами он жалуется на сухость и стягивание в горле и просит холодной воды.

Глотание затруднено, так что при попытках проглотить воду часть ее выливается обратно изо рта. Голос делается хриплым и вскоре, хотя и очень постепенно, наступает покой и кома. Если громко назвать больного, то он медленно открывает глаза и с трудом начинает понимать, что ему говорят. Он силится отвечать, открывает рот, шевелит губами, но не может издать ни малейшего звука; в то же время, однако, он кажется веселым и беззвучно смеется. Затем очень скоро опять впадает в сонное состояние.

При отравлении гиосциамином (беленой) наблюдаются те же явления, только с менее сильными галлюцинациями неприятного характера, а потому и меньшим возбуждением. Вместо того является часто сильное эротическое возбуждение и чувство летания, что, вероятно, обусловлено облегчением дыхания, наблюдаемым при этом отравлении; поэтому смесь листьев дурмана с табаком часто применяют при астме. Вообще белена и ее препараты прекрасное успокаивающее и снотворное средство.

Очевидно, что в этих явлениях можно найти много сходства с рассказами о ночных похождениях ведьм. Так как белена есть одна из самых обычных, а может быть, и наиболее сильнодействующая составная часть волшебных мазей, то весьма возможно, что описанные выше характерные черты беленного отравления немало способствовали сочинению басен о летании ведьм. Многие старинные известия о шабашах ведьм рисуют именно такую картину: ведьма намазывается мазью и тотчас впадает в глубокий сон, сопровождающийся эротическими сновидениями и ощущением летания. Впрочем, не следует думать, что в основе всего учения о ведьмах лежали исключительно наблюдения над явлениями такого отравления, хотя вызванные им сновидения, может быть, и повели к представлению о ночных сборищах, на которых главное дело состояло в удовлетворении половой потребности. В особенности представление о любовных сношениях именно с дьяволами не может быть отнесено всецело на счет отравления беленой. Такое представление должно было предварительно возникнуть другим путем и глубоко внедриться в сознание народа; только при таком условии оно могло так постоянно повторяться в снах.

Вероятно, употребление наркотических мазей было с незапамятных времен известно колдунам обоего пола, и они применяли его, подобно индейским знахарям, с той целью, чтобы привести себя в состояние ясновидящих, а может быть, и для доставления себе приятных эротических снов. Но лишь с наступлением ужасов преследования ведьм мази эти получили широкое распространение, главным образом, как обезболивающее средство, сны же присоединялись при этом как явление побочное, вызванное не только наркотическими средствами, но и народными представлениями о шабашах ведьм. Это есть самое вероятное решение вопроса, от точного разъяснения которого мы должны, однако, навсегда отказаться.

Итак, возможно, что характерные явления беленного отравления послужили исходной точкой для известных народных суеверий. Но о действии других ядов вряд ли можно сказать то же самое. Зато характерно при всех отравлениях, что в первом периоде возбуждения несомненно наблюдается усиление восприимчивости к внушению. Многие исследователи: Пероне, Шренк-Нотцинг и другие многочисленными опытами доказали, что наркотизированный так же легко подчиняется внушению, как и загипнотизированный, если только уловить надлежащий момент. Ему также можно внушить определенные галлюцинации, или, другими словами, произвольно вызывать у него определенные грезы. Иногда можно даже вызывать у наркотизированных внушения, исполняющиеся после исчезновения наркоза, подобно тому, как внушения, сделанные во время гипноза, исполняются по пробуждении. Эти замечательные опыты бросают новый и яркий свет на значение наркоза для суеверий, потому что все то, чего возможно достичь через внушение со стороны, может быть, конечно, получено и путем самовнушения. И это верно, как мы видели, для нормального, восприимчивого человека, как и для загипнотизированного. Кроме того, вышеупомянутые исследователи установили, что самовнушение играет особенно важную роль при наркозах. Поэтому если человек при напряженном ожидании, что с ним случится что-нибудь определенное, дает себя занаркотизировать, то под влиянием самовнушения он увидит в галлюцинациях все, чего ожидает. В этом отношении наркоз и транс действуют одинаково: человек в них испытывает все то, чего пожелает. По этой причине ведьмам грезились дикие оргии и половой разврат; ученый магик, под влиянием одуряющих курений, получает власть над небесными духами и демонами, которые являются к нему и исполняют его приказания; отравленный алкоголем и табаком шаман и теперь вступает в сообщение с духами, которые дают ему ответы на все предлагаемые им вопросы. Таким образом, здесь мы приходим к такому же результату: при наркозе, так же как и в различных других состояниях, решающее влияние имеет внушение.