Book.

Рис. 40. Г. К. Агриппа

Затем Агриппа поступил на имперскую военную службу, принимал участие в войне с венецианцами и за свою храбрость был на поле битвы посвящен в рыцари. После этого некоторое время он скитался по Италии, читал богословские лекции в Турине и Павии, но, вероятно, и здесь поссорился с местным духовенством, почему и принужден был бежать. Влиятельные друзья представили ему место синдика в Метце. Здесь он так энергично заступался за лиц, обвиняемых в ведовстве, и так удачно защищал их в качестве адвоката, что многих действительно спас от костра. Но так как такая деятельность, конечно, не по душе была монахам, то вскоре он сам подвергся обвинению в колдовстве и должен был бежать из города (в 1519 г.). В Метце, вероятно, был его учеником Иоанн Вейер, впоследствии знаменитый врач, много способствовавший тому, чтобы пошатнуть веру в возможность ведовства. В следующие годы Агриппа жил в разных местах, испытывая сильную нужду; он потерял жену, но несколько лет спустя женился вторично. В 1524 г. он был в Лионе лейб-медиком матери Франциска I; но так как его астрологические предсказания не предвещали ей счастья, то он впал в немилость и снова оказался без определенного места, обремененный долгами, и чувствуя на себе в различных видах немилость двора. В это время он написал свой труд: «De vanitate scientiarum», где излил всю горечь своих несчастных обстоятельств в насмешках над бессилием науки.

Под давлением нужды в деньгах он покинул Францию и недолгое время был историографом при Маргарите Австрийской, наместнице Нидерландов. Однако духовенство очень скоро выгнало его и оттуда, после чего он с небольшими перерывами три года прожил в Кельне (1530–1533); здесь, несмотря на инквизицию, ему посчастливилось напечатать свое сочинение «Philosophia occulta».

Наконец, после многолетних скитаний, он снова вернулся в Лион и умер здесь (в 1535 г.) в доме своего друга, генерального сборщика податей в Дофинэ.

Едва ли надо упоминать, что Агриппа был известен в народе как чародей и что про него рассказывалось множество историй. В Левене один студент, посвященный им в магию, должен был в его отсутствие вызвать дьявола. Студент неверно начал заклинание, и дьявол лишил его за это жизни. Когда Агриппа вернулся домой и увидел, что духи пляшут на крыше, он вызвал одного из них, приказал ему войти в мертвое тело и отправиться на базар. Здесь он выпустил духа из тела, так что студент упал как бы пораженный ударом, и все думали, что он умер естественной смертью. Черная собака Агриппы, всегда сопровождавшая его, по народному мнению считалась самим дьяволом. Когда Агриппа почувствовал приближение смерти, он снял с собаки ошейник с магической надписью и сказал: «Ступай, проклятая тварь; ты виною всех моих несчастий!» Собака сейчас же бросилась в Саону и бесследно исчезла. Таких историй было множество.

Агриппа приобрел значение главным образом своим сочинением о тайной философии. Он объединил в ней все прежние магические науки в одну великую систему, приведя их во взаимную связь и поставив в зависимость от известных основных идей. Эти идеи не были оригинальны, поскольку они заимствованы были из физики Аристотеля, астрономии Птоломея, философии позднейших последователей Платона и из европейской каббалы. Но заслуга Агриппы — та, что он дал более цельную и определенную физиономию всей науке своего времени; этим самым его «Philosophia occulta» оказала во многих отношениях большое влияние на последующую эпоху. Задача, поставленная себе Агриппой, состояла в том, чтобы дать более высокое и чистое представление о магии, указав на то, что все отдельные магические операции не только согласуются с общим знанием его времени о естественном порядке вещей, но даже и со всем тогдашним религиозным мировоззрением. Эту мысль он проводил с большой ловкостью и неопровержимой логической последовательностью и достиг того, что на магические операции перестали смотреть как на что-то мистическое и сверхъестественное, а стали считать их за нечто легко объяснимое и вполне естественное. Доказав их связь с общими представлениями о строе и закономерности всего существующего, он тем самым дает им основание и права: так, напр., когда он объясняет, что магические знаки и печати сообразно со способом их изображения получают известную силу от звезд, то выходит, что сила и действие этих печатей уже не есть нечто сверхъестественное, мистическое и непонятное, но вполне естественное и подлежащее объяснению, как и действие самих звезд; таким же образом рассуждает он и в других случаях. Цель Агриппы состояла в том, чтобы превратить магию из сверхъестественной науки в физику, математику и теологию; магические операции не должны быть тайным искусством, но только естественным применением этих наук. Таким образом, Агриппа был первым, кто заговорил о «естественной магии».

Этот взгляд прокладывал себе путь: и у всех магиков позднейшего времени мы находим магическую систему Агриппы с более или менее существенными изменениями.

Система Агриппы получила еще большее косвенное значение. Так как он привел магическую науку в теснейшую связь с тогдашним мировоззрением, то ученая магия держалась и пала вместе со средневековыми воззрениями на мироздание, а эти воззрения покоились преимущественно на двух основаниях — на физике Аристотеля и на астрономии Птоломея. Поэтому и вера в магию исчезла у исследователей, как только Коперник, Галилей и Кеплер низвергли эти почтенные тысячелетние авторитеты. Тайная философия сыграла теперь свою роль и стала лишь импонирующим памятником ошибок прошлого, исчезнувшего времени.

Далее мы изложим в главных чертах магическую систему в том виде, в каком она представляется в «De occulta philosophia», но при этом мы не можем просто следовать за развитием книги, так как различные ее части не одинаково обработаны; кроме того, Агриппа, как и все магики, любит в наиболее интересных местах ограничиваться одними намеками, предоставляя самому читателю отыскивать настоящий смысл. Он ясно говорит в конце книги: «одно изложено здесь в правильном порядке, другое без соблюдения строгого порядка, а иное в виде отрывков, многое мною опущено и представлено изысканию понятливых; последние при некотором размышлении о написанном найдут в нем не только полную теорию магии, но и безошибочные опыты.

Я так изложил науку, что для умных и понимающих в ней ничего не должно остаться скрытым; для дурных же и неверующих доступ к этим тайнам должен быть закрыт». Между тем, при современном знании естественных наук, вообще довольно легко догадаться, что подразумевает Агриппа, когда он становится мистичен. Что же касается распределения содержания, то очевидно здесь смешаны между собой три различные изложения: прежде всего теория настоящей магии, затем практические приложения и, наконец, все, что называлось «эзотерической системой»; однако эти три части можно отделить одну от другой без больших затруднений. Теперь мы займемся только самой теорией; практическое же применение мы изложим в одном из следующих отделов и даже подробнее, чем у самого Агриппы. Напротив, мы только впоследствии займемся третьим кругом идей, так называемым «эзотерическим учением» Агриппы, которое в сущности состоит лишь из мимолетных догадок о физических и психических силах, посредством которых производятся магические действия.