– А в следующем году вы будете вести у нас занятия, мисс Стэси? – поинтересовалась Джоси Пай. Она никогда не стеснялась задавать вопросы. В этом смысле остальные были ей всегда благодарны. Они не осмеливались задать мисс Стэси этот вопрос, хотя и очень этого хотели. По школе распространились слухи, будто мисс Стэси их покидает, так как ей предлагают ставку в школе того района, в котором она проживает. Затаив дыхание, факультатив ждал ответа.
– Да, я остаюсь, – сказала мисс Стэси. – Подумывала о том, чтобы перейти в другую школу, но ничего менять не стану и к следующему учебному году вернусь в Эвонли. По правде говоря, вы – интересные ребята, и мне не хочется покидать вас! Так что – до встречи, а она скоро наступит!
– Ура-а! – крикнул Муди-Спургеон. Он потом целую неделю краснел всякий раз, когда вспоминал это непосредственное выражение своих самых радостных чувств. Такого с ним до того не случалось!
– О, я просто счастлива! – воскликнула Энни, и глаза её сияли. – Дорогая мисс Стэси, это был бы жестокий удар, если бы вы не вернулись в наш класс! У меня не хватило бы сил продолжать занятия под руководством другого учителя!
Вернувшись домой тем вечером, Энни свалила гору учебников в старый сундук на чердаке, заперла его и бросила ключ в пустую коробку.
– Все учебники во время каникул – табу! – заявила она Марилле. – Весь семестр я зубрила геометрию, пока не выучила наизусть все теоремы в первом учебнике, даже с другими буквами. Мой мозг устал, и я хочу, наконец, дать волю своему воображению. О, не волнуйтесь, Марилла! Всё будет в разумных пределах! Но этим летом следует всласть повеселиться, ибо, может быть, это и есть последнее лето детства! Миссис Линд сказала, что если я продолжу расти так же быстро в этом году, как в предыдущем, возможно, я смогу носить удлинённые юбки. Говорит, вся я – это глаза да ноги от ушей… А если я одену юбку ещё длиннее, то буду чувствовать себя более солидно и стараться держаться соответственно. Боюсь, что тогда даже перестану верить в волшебников и волшебниц. Но уж этим летом я распахну для них своё сердце! Кажется, каникулы намечаются классные! Во-первых, у Руби Джиллис скоро день рождения, во-вторых, воскресная школа готовится к пикнику, в-третьих, мы, в следующем месяце, устраиваем концерт в иностранной Миссии. А мистер Берри обещал в один из вечеров отвезти нас с Дианой поужинать в отель Уайтсендса. Вы знаете, они там иногда ужинают. Джейн Эндрюс была там прошлым летом и говорит, что это – впечатляющее зрелище: иллюминация, цветы, красивые женщины в вечерних туалетах… Джейн впервые «вышла в свет», но, по её словам, всё это «останется в памяти до конца её дней».
На следующий день миссис Линд поторопилась подняться в Грин Гейблз, чтобы узнать, почему это Марилла не явилась на собрание благотворительного общества в прошлый четверг. Её отсутствие обычно означало, что в Грин Гейблз что-то случилось.
– У Мэтью болело сердце, – объяснила Марилла, – и мне не захотелось покидать его. Сейчас он выздоравливает, но что-то приступы у него участились, и это меня беспокоит. Доктор говорит, что Мэтью вреден переизбыток эмоций. Ну, с этим у него всегда было всё в порядке. А ещё следует избегать физических нагрузок. А для Мэтью не работать, – почти то же, что и не дышать! Проходите же, Рейчел, кладите сюда свои вещи! Не хотите остаться на чай?
– Ну, может мне лучше и остаться, раз у вас не всё благополучно, – сказала миссис Рейчел, у которой и не было ни малейшего намерения уходить.
Миссис Линд с Мариллой удобно устроились в гостиной, пока Энни ставила чайник и готовила горячие бисквиты, которые вышли такими воздушными и белыми, что даже миссис Линд – великий критик – осталась довольна.
– Должна сказать, из Энни выйдет толк, – заметила миссис Линд, когда Марилла на закате дня провожала её до конца дорожки. – Хорошая помощница растёт!
– Да, она очень помогает, – отозвалась Марилла. – Стала очень уравновешенной, и на неё теперь можно положиться. Я всё боялась, что она так и останется «попрыгуньей-стрекозой», но она очень изменилась, – в лучшую сторону. Теперь ей всё можно доверить.
– Разве я могла подумать в тот день, когда впервые её увидела, что она так изменится? – сказала миссис Рейчел Линд. – Но сцену, которую она мне тогда закатила я едва ли когда-нибудь забуду! Я вернулась домой тем вечером вне себя от гнева и выдала Томасу: «Помяни мои слова, Томас, Марилла Катберт ещё пожалеет, что пригрела эту сироту!» Но… я ошиблась и страшно этому рада! Я не принадлежу к тем людям, которые никогда не признают своих ошибок. Слава провидению, никогда этим не грешила! Тогда я осудила Энни – непредсказуемую, странную, вспыльчивую девочку, которой больше не существует в этом мире! К ней нужны были иные подходы, чем к остальным детям! Она изменилась чудесным образом за прошедшие три года. Это касается и её внешности. Она стала даже хорошенькой, хотя, боюсь, что это бледное лицо и огромные глаза – немного не в моём вкусе. Я люблю более полнокровных, скажем, как Диана Берри или Руби Джиллис. У Руби Джиллис – весьма эффектная внешность. Не знаю, как Энни это удаётся, хотя она и вполовину не такая красивая, как эти девочки, но она их совершенно затмевает. Одним словом, изящный нарцисс или, как говорит Энни, июньская белая лилия, – среди пышных, красных пионов.
Да, лето действительно выдалось на редкость славным; Энни всем сердцем полюбила его. Они с Дианой буквально дневали и ночевали на улице, наслаждаясь теми радостями, которые дарили им Аллея Влюблённых, Поток Дриады, Чистота Ивы и Остров Виктории. Марилла закрывала глаза на все эти странствия девочки. Доктор из Спенсервиля, который когда-то приезжал осматривать Минни-Мэй больную крупом, встретил Энни во время летних каникул в доме одного своего пациента, бросил на неё острый взгляд, сжал губы, покачал головой и попросил через кого-нибудь передать Марилле Катберт, чтобы она дала возможность своей «рыжеволосой девочке» побольше бывать летом на открытом воздухе и убирать от неё подальше книги, пока она не наберётся сил».
Эта рекомендация доктора сильно встревожила Мариллу. Ей казалось, будто он уже подписал Энни «смертный приговор». По крайней мере, следовало точно выполнить все его предписания… Таким образом, золотые летние деньки были до предела насыщены весёлыми забавами. Она много гуляла, занималась греблей – им это снова было дозволено, – и собирала ягоды. А ещё, конечно же, предавалась мечтаниям. Когда наступил сентябрь, она посвежела, к полному удовлетворению доктора из Спенсервиля; глаза её горели, и она с нетерпением ждала, когда снова начнутся занятия.
– Буду стараться учиться изо всех сил! – заявила она, принося обратно учебники с чердака. – О, мои старые друзья! Как я рада снова видеть вас, честно дарующих мне знания! Даже тебе, геометрия, мой привет! Марилла, это лето было просто потрясным! А теперь, как выразился мистер Аллан в прошлое воскресение, я готова к новому «витку спирали». По-моему, он – блестящий проповедник. А ведь ещё недавно был совсем новичок! Миссис Линд считает, что с каждым днём он совершенствуется всё больше и больше; она боится, что его переманят в одну из городских церквей, а мы все опять будем предоставлены самим себе до тех пор, пока к нам снова не приедет очередной «свежеиспечённый» пастор. Но это ведь не беда, Марилла, правда? Просто мне кажется, надо ценить мистера Аллана, пока он с нами. Так сказать, ловить момент! Если б я была мужчиной, то непременно стала бы пастором. Уж если он силён в теологии – ему равных нет в положительном влиянии на людей!