– Ну, как растет твой огород, Дэви? – спросила его Энни.
– Медленновато, – со вздохом сообщил Дэви. – Не знаю, почему эти штуки так медленно растут. Милти Бултер говорит, что мне надо было сеять ночью, когда нет луны, от этого все мои несчастья. Он говорит, что при плохой луне нельзя сеять, резать свинью, стричься и вообще делать любые важные дела. Это правда, Энни? Мне хотелось бы знать.
– Может быть, если бы ты не вытягивал растения с корнями, чтобы посмотреть, как они, растут у тебя или нет «на том конце», то они пошли бы лучше – решила подтрунить над ним Марилла.
– Я вытащил только семь штук, – протестующе заявил Дэви. – Я хотел посмотреть, нет ли там каких личинок. Милти Бултер говорит, что из-за ошибки в луне там должны быть личинки. Но я нашел только одну. Большая такая, жирная, свернулась. Я положил ее на камень и шмяк другим. Ну, я вам скажу, и хлюпнуло! Даже жалко, что там больше не было. А у Доры огород она посадила в одно время со мной, а всё растет так еще. Так что это не луна, – заключил Дэви в задумчивом тоне.
– Марилла, посмотри на эту яблоню, – сказала Энни. – Она же как человек. Смотри, у нее длинные руки, как изящно она поддерживает ими свои розовые юбки. Ну как ей не залюбоваться?
– Этот желтый дюшес всегда хороший урожай дает, – спокойно сказала Марилла. А в этом году особенно много будет. Я рада, для пирогов они исключительно хороши.
Но в этом году ни Марилле, ни Энни, ни кому-либо еще было не суждено делать пироги из желтого дюшеса.
Настал день 23 мая, не по сезону теплый, и никто так не ощущал это на себе, как Энни и ее улей из учеников, изнемогавших от жары над дробями и синтаксисом в классном помещении эвонлийской школы. До полудня дул легкий жаркий ветерок, но после полудня он стих, наступило полное безветрие. В половине четвертого Энни услышала тихие раскаты грома. Она тут же распустила школьников, чтобы они успели до грозы добраться до дома.
Когда она вместе со всеми вышла на улицу, то заметила, что стало слегка темнее, словно тень подкатывала к ним хотя солнце по-прежнему ярко светило с безоблачного неба. Аннетта Белл испуганно схватила Энни за руку.
– Ой, учитель, посмотрите, какая ужасная туча!
Энни взглянула в ту сторону, куда указывала ученица, и невольно воскликнула. С северо-запада быстро надвигалась такая массивная туча, какой она никогда в жизни еще не видывала. Черным-черная, лишь по краям она имела мертвенно бледный цвет. Что-то было необъяснимо угрожающее в том, как она накатывалась на ясное голубое небо. То и дело в ней вспыхивали молнии, после чего раздавался страшный грохот. Туча так низко нависала над землей, что, казалось, задевала верхушки деревьев на высоких холмах.
Вверх по дороге с грохотом катилась телега, на которой сидел Хармон Эндрюс. Он погонял серых лошадок, чтобы они поторапливались. Напротив школы он остановился.
– Смотрите, дядя Эйб паз в жизни попал в точку, Энни, – крикнул он. – Его гроза идет немножко с опережением. Вы когда-нибудь видели такую тучу? Эй, молодежь, кому по пути, залезайте ко мне, а кому не по пути, бегите на почту. Если вам дальше, чем четверть мили, то не успеете. Сидите на почте, пока ливень не кончится.
Энни схватила Дэви и Дору за руки, и они побежали вниз, по Березовой тропе, через Долину Фиалок, мимо Ивового пруда, с такой скорости, с какой могли бежать пухлые детские ножки. К Зеленым Крышам они подбежали в самый раз, и ни секундой раньше. В дверь они вошли вместе с Мариллой, которая загоняла в сарай уток и кур. Когда они очутились на кухне, свет за окном, казалось, погас, словно его задула какая-то гигантская сила. Огромная туча накатилась на солнце, и на улице сделалось темно, как перед наступлением ночи.
Ослепительно вспыхнула молния, раздался треск и грохот грома, и белой стеной по земле пошел гулять град.
Среди грохоту бури раздался треск сломанного сука, послышался удар по дому и звон разбитого стекла. Через три минуты все стекла с западной и северной сторон дома оказались разбитыми и град стал попадать внутрь, покрывая пол градинами, меньшая из которых была с куриное яйцо. Три четверти часа гроза свирепствовала в округе. Для всех, кто ее видел, она навсегда осталась в памяти. Марилла впервые в жизни всем телом дрожала от страха, опустившись на колени за креслом-качалкой. Она хватала ртом воздух и всхлипывала между оглушительными раскатами грома. Энни, бледная как полотно, оттащила софу от окна и забралась на нее, посадив рядом с собой детей.
Дэви при первом ударе грома заплакал:
– Энни, Энни, это не Судный день? Энни, Энни, я, правда, нечаянно не слушался, и уткнулся лицом в колени Энни, дрожа всем телом. Дора побледнела, но владела собой. Она тихо и неподвижно сидела возле Энни, спрятав свои сцепленные ладони в ее. Разве что землетрясение могло бы вывести Дору из равновесия, да и то вряд ли.
Гроза прекратилась так же внезапно, как и разразилась. Град перестал, гром откатывался на восток, постепенно затихая, и снова, яркое и веселое, выглянуло солнце над землей, которая так изменилась, что казалось абсурдным, чтобы за какие-то три четверти часа произошли такие изменения.
Марилла поднялась с колен, слабая и дрожащая, и почти упала в свое кресло-качалку. Лицо ее выглядело измученным и постаревшим на десяток лет.
– Мы все живы остались после этой переделки? – мрачно промолвила она.
– Вполне, – подал голос Дэви, веселый, как прежде. – А я и не испугался ничуть, только в самом начале. Как неожиданно налетело-то. Я уж решил было поначалу отказаться от драки с Тедди Слоуном в понедельник, как обещал, но теперь, пожалуй, передумаю. Дора, а ты как, испугалась?
– Да, я немного перепугалась, – с достоинством ответила Дора. – Но я прижалась к Энни и все время читала и читала молитвы.
– Да, я бы тоже почитал молитвы, если бы вспомнил о них, – сказал Дэви, – но видишь, тут же добавил он, я цел и невредим, как и ты, хоть и не читал их.
Энни протянула Марилле полный стаканчик крепкого смородинного вина, а насколько оно крепкое, Энни очень хорошо знала по своему раннему опыту пребывания в этом доме, а затем они пошли к выходу посмотреть на необычную сцену.
Куда ни посмотри, земля была покрыта белым ковром града, и этот ковер местами доходил до колена. Кучи града лежали под навесами крыш и на ступеньках. Когда, три-четыре дня спустя, град растаял, можно было увидеть тот хаос, который он сотворил. Вся зелень в полях и садах была поломана. Не только цветы посбивало с яблонь, но и ветки, и даже сучья были обломаны. Из двухсот деревьев, посаженных «преобразователями», почти все были обломаны или растерзаны в клочья.
– Неужели мы находимся в том же самом мире, где были час назад? – изумленно произнесла Энни. Неужели за такое время можно было вызвать такое опустошение?
– На острове Принца Эдуарда никогда ничего подобного не случалось, – сказала Марилла. – Никогда. Я помню, когда была девочкой, случилась здесь сильная гроза, но та было ничто по сравнению с этой. Мы услышим о больших разрушениях, вот увидишь.