А машина между тем зашипела тормозными шлангами, затем раздался мощный сигнал.
– Приехали, здравствуй тюрьма-мама,… – грустно пофилософствовал человек в углу камеры.
Послышались какие-то странные звуки, скрип и медленное жужжание, лязгнуло железо.
– Это ворота открывают, – шепнул сосед Щукина.
У Вилора часто забилось сердце. Тревога и страх, одно только понятие тюрьма напугали и заставили вздрогнуть.
Дверь в будке автозака раскрылась громко и противно, с какой-то обреченной жестокостью к ушам вновь прибывших арестантов, словно своим стуком ставя точку или запятую в их судьбе.
Конвоиры стояли возле ступеней и махали рукой:
– Выходить и строиться в одну шеренгу… с вещами. Вещи не забывать!
Арестанты лениво выпрыгивали из машины. Странно, но они, все как один, словно сговорившись, пытались рассмотреть здание тюрьмы. Но тут, во внутреннем дворе, это сделать было невозможно. Виднелась лишь часть серо-белой стены с маленькими окнами с решетками и большими коробами, закрывавшими их снизу.
Через несколько минут все пассажиры автозака уже стояли и смотрели на конвойных, те считая своих арестантов, передавали документы сотрудникам тюрьмы. Миссия автоконвоя была закончена, они с чувством выполненного долга могли ехать дальше, за новыми «клиентами».
Вилор смотрел на милиционеров экипажа автозака, ему, почему-то захотелось представить, как живут и работают эти люди?
«Они, ведь каждый день возят вот так, как нас и других арестантов. И каждый день вот так передают в руки тюремщиков людей. И так день за днем, месяц за месяцем и год за годом. Что чувствуют эти люди? Да нет, они ничего не чувствуют, вернее, наверное, некоторые из них думают, что делают нужное дело, и работа у них очень почетна и важна. Странно, но я сейчас им завидую, ведь они через несколько минут сядут в машину и уедут за ворота, туда на свободу. На волю!»
Их завели в помещение тюрьмы. Вилор осмотрелся, вверх вела большая лестница, словно в подъезде жилого дома, а прямо начинался длинный коридор. Он был похож на коридор старой больницы, широкий и просторный, но в отличие, от лечебного заведения двери в палату тут были железными, с большими крепкими засовами и замками. Маленькие бойницы окон и какие-то изящные полусферы арок, что держали протолок. Вилор присмотрелся и заметил, что арки выложены из кирпича, никаких железных перекрытий…
Арестантов словно группу туристов, посещавших старинный замок, медленно провели несколько метров по этому коридору и остановили.
– А ну, в шеренгу по одному становись! Раздеться по пояс! – скомандовал один из конвойных.
Пассажиры автозака недовольно заворчали, некоторые сразу начали снимать с себя рубашки и майки, но кто-то раздеваться и не думал. Вилор тоже решил не торопиться. Это заметил один из тюремщиков:
– А ну, что встали?! Снять верхнюю одежду и заголиться по пояс! А то вместо камеры сразу в карцер пойдете. Раздеться по пояс, медицинский осмотр будет!
Щукин решил не искушать судьбу и стянул с себя рубашку. В помещении коридора было прохладно, и главное тут был сквозняк, по каменным стенам тянуло как в трубе. Вилор поежился. К шеренге арестантов подошел человек в белом халате, накинутом на стандартную форму тюремщиков. Этот медик держал в руках журнал, он лениво осмотрел арестантов и гаркнул:
– Ну! Бандерлоги, есть ли среди вас больные?
– Нет, гражданин начальник! – буркнул кто-то в ответ.
– Кожные венерические и прочие заболевания есть ли у кого?
– Нет, гражданин начальник!
– Так, хорошо, есть ли жалобы просьбы пожелания?
Медик ходил и рассматривал тела людей, которые стояли словно новобранцы перед боем. Некоторых арестантов он щупал и заставлял сгибать руки в локтях.
– Я повторяю, жалобы есть? – брезгливо спросил врач.
Но ему никто не ответил. Пауза затянулась, тюремный медик уже собрался уходить, как из шеренги вышел молодой парень в рубашке и трико, он жалобным голосом сказал:
– Понос у меня гражданин начальник! Понос, живот крутит!
В коридоре вдруг раздался гомерический смех, некоторые арестанты ржали, как кони после скачек. Хохотали и конвойные. Медик тоже проникся смешливым настроением и ехидно улыбнувшись, полез в карман халата, оттуда достал горсть таблеток и упаковок, словно издеваясь, он протянул их парню:
– На вот, выбирай, если найдешь от поноса, то выпьешь…
Арестант растерянно смотрел на врача:
– Нет, вы меня не поняли гражданин доктор, а если у меня дизентерия, а если я других заражу, меня надо изолировать, в больницу отвезти…
Медик ухмыльнулся и, махнув рукой, обвел взглядом шеренгу, словно искал поддержки у остальных обитателей:
– Дурак! Тебя уже изолировали от общества, а в больницу, что б нашу попасть, так это надо заслужить. Ты, наверное, просто косишь, наверное, на суд не хочешь? Так это ты не по адресу. Ты адвокату своему пой, о недержании, а не мне. Пусть он похлопочет… Дизентерия говоришь, так это хорошо, кишки прочистит, а если и изойдешь на гавно, так государство от этого только выиграет, кормить вас, итак нечем, а тут на одного едока меньше…
Некоторые арестанты вновь громко засмеялись, кто-то даже присвистнул от удовольствия. На этом «обход» врача был окончен. Арестантам разрешили одеться и повели дальше по коридору. Через метров десять конвойный открыл одну из дверей и скомандовал:
– А ну, заходи по одному!
Когда они попали в помещение, то оказалось, что оно совсем маленькое. Это была камера, а вернее бокс размерами примерно три метра на четыре, причем в этом тесном боксе уже ютились пять человек, а теперь, их стало около двадцати. В боксе кроме небольшой лавки ничего не было. Лишь темная дыра параши в углу уныло зияла, как черная метка. В камере стоял смрад, висела пелена от табачного дыма, пахло немытыми человеческими телами. Обитатели внимательно рассматривали группу новеньких.
Вилор встал и оперся о стену в самом углу возле дверей. Рядом с ним стоял худой и щуплый мужик лет пятидесяти и здоровенный молодой парень.
– Ну, все полна коробочка, – буркнул откуда-то снизу человек.
Вилор невольно опустил глаза. Оказалось, что у его ног, лежит на каких-то тряпках совсем старый мужчина, с седой бородой и длинными засаленными волосами.
– Это что камера, тут и будем сидеть до суда? – робко спросил Вилор.
– Ты что?! Это же отстойник! К вечеру по хатам начнут расфасовывать, – пробурчал здоровый парень справа, на его руках Щукин успел рассмотреть множество наколок.
В камере стоял ропот голосов. Арестанты общались друг с другом и передавали свои новости.
– Ну, все! Сейчас пойдет! По хатам начнут рассортировывать! Наконец-то! – облегченно вздохнул здоровенный парень справа.