Маленький покосился на незнакомца, пытаясь его рассмотреть. Но ничего необычного в этом человеке Андрон Кузьмич не увидел, старик как старик. Между тем, пожилой мужчина присел рядом и резким движением схватил газету Маленького:
– Вы я вижу, Комсомолец читаете. Мне, тоже, эта газета нравится. Не плохая. Статьи вроде приличные.
Маленький зло буркнул в ответ:
– Ерунда! Дрянь газетенка! Я ее читаю, потому как больше, к сожалению, читать-то и нечего! Пропали настоящие газеты! Дожили, почитать нечего! Что за время?! А про телевидение так я вообще молчу! Сплошь разврат да кровавые сцены! Тьфу!
Но собеседник, словно не заметил его ответа. Радостно и гордо спросил:
– Вы кажется фронтовик? На фронте воевали? Вон смотрю сколько орденов?!
Маленький покосился себе на грудь. Сегодня он был одет в костюм, на котором красовались орденские планки. Обычно Андрон Кузьмич их не носил. Но сегодня как назло надел.
– Да это боевые награды. Но тут не только за фронт. Тут есть еще и за другое.
– А на каком фронте воевали? Вы что разведчик? За линию ходили?
– Приходилось. Ну что мы об этом? Это тема для меня закрытая. Да уж, пришлось за жизнь мою послужить! Пришлось. Только вот жаль, работу не доделал! Ах, жаль! – не узнавая себя, разговорился Андрон.
Обычно он вообще пресекал тему войны и службы. Но сегодня его словно кто-то тянул за язык. Маленький зачем-то сказал про то, чего не позволял даже у себя в семье.
Незнакомец с осторожностью спросил:
– Это вы, о чем?
Маленький осекся, махнув рукой, нервно ответил:
– Да, так! Я о своем!
Сосед тяжело вздохнул и добавил:
– А, что вам так-газета-то не приглянулась. Вроде в ней и рекламы мало. И пишут они не о скандалах со звездами, а о проблемах.
– Да все равно, ересь пишут! Ересь! Вот при советской власти за такую бы ересь давно к стенке поставили! Сволочи! – резанул Маленький и вновь с ужасом понял, что он говорит лишнее.
На лбу Андрона Кузьмича выступили капельки холодного пота. Старик снова почувствовал, что его внутри словно кто-то неведомый провоцирует и заставляет говорить страшные откровения, которые, он бы не сказал никому и никогда.
– А вам, что, советскую власть назад хочется? – совсем грустно спросил сосед по лавке.
Андрон Кузьмич опять покосился на незнакомца и зло процедил сквозь зубы:
– А вам? Вы, что хорошо живете? Небось, пенсия такая, что еле-еле концы с концами сводите? Или бутылки нравиться собирать? Бутылки-то собираете? А?
Но сосед не обиделся. Напротив, он улыбнулся и весело ответил:
– Да уж, пенсия не разгуляешься. Это верно. Но, тем не менее, назад в это светлое коммунистическое будущее, что-то не охота!
Маленький разозлился окончательно. Его буквально прорвало. Какая-то неконтролируемая жестокость преобразовалась в слова:
– Ага?! Не охота?! Вы вспомните, как вы жили?! Все было! Все государство давало! А сейчас что? Похоть и разруха одна! Свобода! Да что такое эта свобода?! Слова одни! Наш народ этой свободы не хочет! На кой ляд ему эта свобода?! Если он жить при ней не умеет! Пусть они эту свободу, себе в одно место засунут!
Но и после этой тирады незнакомец не обиделся. Он дотронулся до руки Андрона Кузьмича и спокойно сказал:
– О, я вижу, вы совсем озлобились на людей. Вы кем, при советской власти-то работали?
Непрошеный сосед внимательно посмотрел на лицо Андрона Кузьмича. Тот занервничал. Снял свои большие очки в костяной оправе, достав из кармана носовой латок, с усердием протер линзы. Пауза затянулась. Незнакомец буквально пялился на Маленького. Его взгляд менялся. Выражение лица стало суровым и злым. Андрон Кузьмич отмахнулся от соседа, словно от надоедливой мухи:
– Что вы так на меня смотрите?! Я не люблю, когда на меня, так вот смотрят.
Незнакомец ответил не сразу. Он несколько секунд молчал, затем отвернулся и зло спросил:
– Что-то мне ваше лицо знакомо? Мы с вами раньше не встречались?
Маленький испугался. Он уже давно не испытывал такого чувства. Нет, он не боялся этого человека, он боялся его вопроса. Он опасался, что этот старик окажется и вправду знакомым ему. Словно посланец из прошлого. Маленький не хотел этого. Он вообще ничего не хотел вспоминать.
Сосед меж тем вновь покосился на Андрона Кузьмича. Тот в спешки водрузил свои огромные костяные очки на нос и раздражительно затараторил:
– Что вы на меня так смотрите? Не имел чести с вами раньше встречаться! Знать вас не знаю! И вообще! Я старый больной человек! Хочу покоя! Что вы тут устроили за шоу? Рассматриваете меня, как картину. Я сижу спокойно отдыхаю на лавочке. И отстаньте от меня!
Вновь повисла пауза. Маленький отвернулся. Он хотел встать и уйти. Но вновь, словно кто-то неведомый не позволял ему это сделать. Его как будто приклеили к лавке.
– А вот теперь я вас точно узнал! Точно! – суровым тоном заявил незнакомец.
Маленький непроизвольно отмахнулся. Но получилось у него это нелепо. А сосед напирал:
– Ну, вот и встретились! Вот и свиделись Андрон Кузьмич!
У маленького пересохло во рту. Он словно ворон, прокаркал, вернее прохрипел:
– Что такое?! Что такое?! Вы кто?! Что вы так мне говорите? Я, что вас раньше знал?!
Но сосед не обращал внимания на его слова. Он продолжал злорадно бубнить:
– Ну, вот и свиделись! Вот и свиделись! Гражданин следователь! Я знал, я знал, что мы увидимся!
Маленький рванулся, но незнакомец, схватив его за руку, удержал на месте. Тогда Андрон Кузьмич попытался перейти в наступление:
– Что такое?! Что такое?! Я милицию сейчас позову! Кто вы такой?! Я на помощь сейчас позову!
Но и эта угроза не возымела действия.
– Зови! Зови! Пусть все узнают кто ты! Вспомни! Вспомни Андрон Кузьмич! У тебя память плоха, на старости лет стала?! А в молодости то ты очень внимательный был!
И тут Андрон Кузьмич узнал незнакомца. Вернее, он узнал не старика, а его голос. Этот голос! Он не изменился за шестьдесят лет. Это же тембр и вызывающие нотки! Нет определенно, это был тот человек! Тот арестант! Это был Павел Клюфт! Его первый подследственный! Это был тот парень, который отобрал у него первую любовь – Верочку Щукину! Маленький собрался силами. Он умел это делать. Смахнув пот со лба, словно приняв вызов, развернулся к соседу и посмотрел пристально ему в глаза.
– Нет! Этого не может быть! Нет! Нет, тебя же расстреляли! Нет! Я наводил справки.
– Жив, как видишь! Жив! Гражданин следователь! И вот теперь хочу с тобой поговорить! Спросить тебя! Как все эти годы ты жил? Как ты спал?! Как ты детей своих воспитывал? Как тебя совесть мучила?!