– Верочка, пойми, я хочу увидеть моего Левочку. Но не могу. А знаешь, как ему сейчас трудно без шерстяных носков?! А?! Очень трудно! У него ведь больные ноги! Ревматизм. А там всюду каменные полы! Он так мучается, у него так ломит ноги и суставы! Особенно по вечерам! Верочка! – тетя Роза вновь заплакала.
Щукина обняла ее и тоже зарыдала. Они так и стояли, рыдая друг другу в плечо. Две женщины издалека смотрелись как единое целое. Первой очнулась Вера. Она осторожно отстранилась от тети Розы и уверенно сказала:
– Я пойду туда! Я все выясню. Я потребую, чтобы они немедленно приняли посылку у меня для папы и Паши и для дяди Левы!
Тетя Роза лишь обреченно кивала головой. Женщина на этот раз не стала отговаривать девушку. Она подняла свой баул и поплелась за Щукиной вслед. Вера, крепко сжимая в руке авоську, шла по направлению к белому зданию тюрьмы. Шла, не обращая внимания на колючий ветер, который щипал мокрые от слез щеки.
Окно для приема передач находилось в тесном помещении, сбоку от главного входа тюрьмы. Над дверью почему-то висела табличка: «Служебный вход».
Высокое крыльцо и чугунные перила. Вера решительно потянула на себя ручку, но войти внутрь не смогла. В тесном и узком коридоре тюремного холла толкалось очень много народа. Люди сидели на стульях вдоль стены. У многих в руках были котомки. Протиснуться среди этой толпы, не толкнув кого-нибудь, просто нереально. В воздухе висел неприятный запах человеческого пота и табака. Посетители с жалобными и обреченными лицами ждали одного – возможности протиснуть в маленькое оконце сверточек для родного и близкого человека. Очередь продвигалась медленно. Люди кричали, им в ответ грубили охранники и надзиратели. Стоял страшный гул из проклятий и жалоб. Вера поняла: тут придется протолкаться не меньше часа, а то и двух. Девушка расстегнула пальто и сняла шапку. Ее волосы рассыпались по плечам. Тетя Роза всхлипывала где-то в углу. Она с надеждой и жалостью смотрела на Щукину. Вера ей подмигнула и огляделась. Помимо оконца для приема передач, сбоку виднелась еще и дверь. Возле этого входа народа почему-то было гораздо меньше. Щукина уверенно шагнула, расталкивая толпу. Рядом с дверью сидел мужчина средних лет, одетый в бараний полушубок. Посетитель жалобно смотрел на Веру. Щукина, подобравшись к нему, требовательно спросила, кивнув на дверь:
– А там что? Там что?
– Эй! Эй! Туда нельзя! Там служебный вход! – испуганно завопил мужик.
– Что? Служебный, вот и прекрасно!
– Эй, девица, туда нельзя! Не надо, не ходите, вам же хуже будет! Потом вообще выгонят! А то и заберут! – взмолился мужичок.
– Хуже не будет! Хуже чем сейчас вряд ли будет, – буркнула Вера и потянула на себя ручку двери.
– Эх, милая, как знать, как знать… – вздохнул человек в полушубке.
Когда Вера ввалилась в загадочное помещение, то чуть не споткнулась о сапог высокого солдата. Здоровенный парень в шинели удивленно уставился на Щукину. Та, оглядевшись по сторонам, виновато улыбнулась и, тяжело дыша, сказала:
– Здрасьте, а как начальство ваше увидеть? Пообщаться надо!
– Что?! – заревел часовой.
Он стоял возле железной решетки, за которой виднелся длинный коридор. Вере там удалось рассмотреть еще несколько дверей.
– Я говорю, начальство свое позовите. Мне поговорить надо! – требовательно сказала Вера.
– А ну пошла отсюда! Пошла отсюда! – завопил солдат.
Он угрожающе двинулся на Щукину и схватил ее за руку. Дико заорала тетя Роза. Пожилая женщина оказалась рядом. Как она проникла и умудрилась даже затащить свой баул, Вера не заметила.
– А ну, убери руки! Убери руки! Зови руководство! Зови! – Розештейн, крича, напирала на солдата грудью.
Тот не ожидал такого отпора, попятился и испуганно запричитал:
– Это, это нападение на часового! Вы за это ответите! По всей строгости! Вы за это под суд пойдете! А ну, пошли отсюда! – парень хоть и угрожал, но получалось у него это как-то неубедительно.
Часовой вытащил из кармана шинели свисток. Звонкая трель разнеслась по коридору. Солдат дул в свистульку что есть силы. Его лицо покраснело от напряжения. Послышался топот сапог. К решетке бежали еще два охранника и офицер. Лейтенант, видно старший, на ходу расстегивал кобуру. Но когда он, подскочил к решетке и увидел Веру и тетю Розу, недовольно заорал на часового:
– Что тут, Тищенко?! Ты что свистишь, мать твою?! Что делаешь? Мать… мать! – лейтенант ругался матом, как пьяный сапожник в пивной.
– Вот-вот, товарищ лейтенант, эти бабы напали на меня! Они проникли в служебное помещение и напали! – запричитал солдат, кивая на Веру.
– Как напали?! Как проникли?! Почему дверь открыта?! Почему свободный доступ гражданских?!
– Так ведь это… там вышел майор Луговой. Он не запер… сказал, что через пять минут придет, и не пришел. Ушел туда! Вот! У него ключ! Я-то, я что… – оправдывался солдат.
Лейтенант погрозил ему кулаком и, застегнув кобуру, недовольно посмотрел сначала на тетю Розу, а затем и на Веру:
– А вам что, граждане? Не ясно? Там же написано: «Служебное помещение»! Это режимный объект! И я имею право вас сейчас задержать до установления вашей личности, и, может даже, арестовать! А ну, покинуть помещение! Немедленно! Пока я добрый!
– Никуда я отсюда не пойду, до тех пор, пока не встречусь с вашим начальником или с кем-нибудь главным по следствию! – вызывающе заявила Вера.
– Что? – выпучил глаза лейтенант. – Да как вы можете?! Я вас сейчас! Да я вас мигом под арест! А ну! Арестовать этих баб! Арестовать немедленно! – завизжал офицер.
Солдаты кинулись открывать решетку, чтобы выполнить приказание. Часовой, что стоял со свистком у входа, радостно схватил Веру за руку, причитая ехидным голосом:
– Вот видите. Видите! Она и на меня напала! Ее нужно в оперчасть сдать! Она, наверное, родня какого-нибудь гада, что сидит у нас! А может, и сообщница! Может, и сообщница!
Вера вырвала руку и, встряхнув волосами, гордо заявила:
– Да, давайте, арестуйте! Арестуйте, это вы можете!
Но с другой стороны ее тянула тетя Роза. Она испуганно попятилась к выходу, прикрываясь своим баулом. Женщина взмолилась:
– Верочка! Опомнись, опомнись! Они же точно в тюрьму теперь посадят!
Хлопнула дверь, и властный голос разнесся по коридору:
– Что за шюм? Что за шюм, а драки нэт?
В тесном тамбуре появился еще один офицер. Две толстые «шпалы» в петлицах – Вера успела рассмотреть звание.
«Значит, он будет постарше лейтенанта и главнее», – мелькнула у нее мысль.
Майор с темными волосами и смуглой кожей, скорее всего, был не то армянином, не то грузином. Кавказский акцент и большой горбатый нос выдавали в нем истинного горца: