– Розенштейна, – поправила Вера.
– Да, да, Розенштейна… так вот. Напомните мне хотя бы о чем речь? Вернее о ком? Честно вам признаюсь, столько работы, просто во всем я в курсе не могу быть. Когда это было? И за что задерживали? При каких обстоятельствах?
Вера, глотнув ароматного чая, посмотрела на Григоряна. Она вспомнила его. Да, это был один из ухажеров-неудачников. Нет, определенно, это он. Высокий кавказец-офицер, который приходил и постоянно приносил шоколадки. А то и цветы. Он был настойчив. Но Вера почему-то его невзлюбила. Она нагрубила ему. Это было около полугода назад. Она тогда даже не запомнила имени этого человека. А он оказался вот таким важным типом тут, в тюрьме, где теперь сидит ее отец. Щукина задумалась: «Стоит ли доверять этому армянину? Может он теперь вот так хочет отомстить? Просто вот так поглумиться или, еще чего доброго, будет требовать от нее любви? Они ведь, эти кавказцы, горячие парни! Ни одной юбки не упускают. Да, теперь она в его власти. Нет, как она может быть в его власти? Нет, он, конечно, многое может, но он не всесилен. Да и неизвестно, что он потребует. Нужно подождать».
– Так вы мне расскажете? – переспросил Григорян.
– Извините, но мне так стыдно, как вас зовут? Я не запомнила, – смущаясь, ответила Вера.
– Ну, вот тут хоть вы сказали честно. Да нет, мне не обидно. Кто я такой, чтобы вы меня тогда запомнили?! Да и виделись мы всего-то, если мне не изменяет память, несколько раз. И все. Пять шоколадок и три цветка! Гвоздики! Точно помню! Покупал в киоске на проспекте Сталина. Вот и все, – Григорян рассмеялся.
Вера натянуто улыбнулась. Ей стало стыдно, что она съела те шоколадки. Если бы знала, что вот так… придется встретиться, в рот бы не взяла!
– Ну да ладно. Меня зовут Александр. Саша. А полное имя Александр Рубенович. Но лучше будет все-таки, если вы меня назовете Саша. Это согреет сердце армянина! – Григорян вздернул руку и поднял палец вверх.
– Простите, Александр Рубенович. Но я не могу вас так звать. Извините.
– Хорошо, хорошо. Но мне-то можно вас называть Верочка? Вы не обидитесь?
– Нет, что вы! Вы называйте.
– Хорошо, спасибо, Верочка. Так что случилось?
– Папа. Мой папа невиновен. Он ни в чем невиновен. Его забрали пятнадцатого декабря. Утром увезли из дома. А перед этим за два дня увезли из дома дядю Леву Розенштейна. Там у них на паровозоремонтном заводе в цехе какая-то авария была. Их обвинили во вредительстве. Бред! Абсурд! Во вредительстве – моего отца и дядю Леву! Да они от Колчака город освобождали! А тут! Бред! – у Веры на глаза навернулись слезы.
Григорян стал хмурым. Он не перебивал собеседницу. Закинув ногу на ногу, развалился в кресле и дымил папиросой.
– Так вот, после того как забрали папу, о нем ничего. Мама с ума сошла. Она все слезы выплакала. Она ходила сюда каждый день. Каждый день, как на работу. А потом, потом. Вот так,… а потом, потом она не выдержала и покончила с собой. А дом подожгла. А об отце мы так ничего и не знали. Мама ходила, а ее все отправляли. И ничего. И вот, я решилась. Почему, почему нам ничего не говорят и передачу не принимают? А? Вот я и пришла! – у Веры сорвался голос.
Девушка заплакала. Григорян затушил папиросу, вскочив, подошел к Вере и погладил ее по плечу:
– Ну-ну, Верочка, не надо. Конечно, Верочка, я понимаю. Мама! Такое горе. Но вы и нас, Верочка, поймите. Нас тоже поймите. Нам тоже сейчас трудно.
– Что?!! – не поняла Вера.
Она подняла на офицера полные слез глаза. Смотрела на него и не понимала, о чем он говорит! Григорян вновь закурил. Он подошел к окну и, смотря на улицу сквозь стекло, ответил:
– Видите ли, Вера. Я знаю об этом инциденте на заводе. Там рапорт даже до Москвы дошел. Понимаете, до Москвы. Там люди погибли. Там котел взорвался. Понимаете. И крыша рухнула. И производство встало. Вот такие пироги. И на Лубянку доклад ушел. Вот. А раз Москва, так следствие было жестким. Верочка. И самое страшное, выяснилось, что там действительно была диверсия. Была. Там, правда, все подстроено было…
– Что?! Что вы хотите этим сказать?! – Вера поднялась с кресла и внимательно смотрела на Григоряна.
Он снял трубку с телефона. Дождавшись ответа, грубо сказал:
– Алло, оперуполномоченного Мельникова ко мне. И пусть с собой все по делу Розенштейна захватит. Да, да, вредительство на паровозоремонтном заводе. Все материалы. Все!
Григорян вернулся в кресло, сел тяжело и неуклюже. Глубоко вздохнул. Майор внимательно взглянул на Щукину, которая опустила голову. Несколько минут томительного ожидания. Вера даже расслышала какие-то звуки там, за дверью. Бряцала решетка. Железо скрежетало и скрипело. Григорян курил одну папиросу за другой. Вера допила чай и, поставив стакан на стол, поправила волосы. В дверь кабинета постучали.
– Да, войдите, – небрежно бросил Григорян.
В помещении появился низкий и толстый человек в форме. Три алых «кубика» в петлицах. Портупея неряшливо болталась на его животе. Мужчина, совсем лысый, держал под мышкой большую красную папку. Маленькие, немного похожие на поросячьи, глазки тревожно бегали, не зная, на кого смотреть, то ли на Веру, то ли на майора.
– Товарищ майор, оперуполномоченный Мельников по вашему приказанию прибыл!
– Мельников, вы захватили материалы по Розенштейну?!
– Так точно!
Вера напряглась. Сердце екнуло. От слов этого мерзкого маленького человека зависит судьба ее отца и дяди Левы!
– Докладывайте, Мельников.
– В присутствии посторонних? – удивленно спросил Мельников.
– Если я говорю: докладывайте, значит в присутствии этого человека! – рявкнул Григорян.
«Он очень крут и груб с подчиненными! Очень! Он с презрением смотрит на этого старшего лейтенанта и не скрывает своего презрения! Он не любит этого человека! Но тогда зачем держит рядом? А может, и не держит…» – подумала Вера.
– Товарищ майор! Справка по делу номер двести тридцать шесть дробь сорок восемь один. В настоящее время дело о вредительстве на Красноярском паровозоремонтном заводе имени товарища Орджоникидзе закончено. Дело возбуждено по статье пятьдесят восемь дробь девять, вредительство. И пятьдесят восемь дробь одиннадцать, создание преступной антисоветской организации. Дело вел следователь Мальков. Курировал заместитель начальника УНКВД Красноярска Поляков. Дело было передано в суд. Состоялось рассмотрение специальной коллегии суда. В настоящее время дело архивировано и передано по месту отбывания сроков осужденных. Всего по делу проходили пять человек, все они признались в совершении преступлений, предусмотренных статьями пятьдесят восемь дробь шесть, восемь, одиннадцать, двенадцать ука эрэсэфэсэр.
– Что? Что? – вскрикнула Вера.
Она вскочила. Григорян тоже поднялся и, подойдя к Щукиной, поддержал ее за локоть.