— Это лучшие офицеры, экселенц, — ответствовал адъютант, — если не они, то кто же? Не казаков же посылать. С рожами бородатыми, разбойными. Вся Европа сразу узнает, кто это и зачем. А здесь дворяне, офицеры, языки знающие. Да и пасы им подписаны самим Императором цесарским. Какие подозрения?

— Дай Бог! Дай-то им Бог! — неистово закрестился Миних на висящие в углу иконы. — Скажу пастору Мартенсу, чтоб отслужил молебен. А мы-то порадуем матушку Императрицу известиями правдивыми, доказательствами сговора подлого между дворами шведскими и константинопольскими. Она-то им сколь золота отвалила. Долги за них голландским банкирам отдала. Вот как они добро помнят. Ну да ничего, и до них доберемся. Довершим дело, Петром Алексеевичем Великим начатое. Прикажет матушка Анна Иоанновна — возьми, Миних, Стокгольм, да принеси мне его к ногам царственным — в лепешку расшибусь, но исполню.

«Исполнишь, — подумал Манштейн, — только сколько еще солдат положишь при этом. Тебе головой стены прошибать, а не баталии разыгрывать. Храбр, когда людей можно не считать».

Подумал, но вслух сказал другое:

— Вашему сиятельству любое дело по плечу. Армию ли преобразовать, супостата любого сокрушить, город аль канал построить.

— Здесь ты прав, Манштейн, — ухмыльнулся довольный лестью Миних. — Все. Все могу. На то я и Миних!

Отряд из девяти всадников быстро доскакал до польской границы, постоянно меняя лошадей на постоялых дворах и задерживаясь лишь на несколько часов сна. Польские владения проскочили тоже быстро и без особых приключений. Они спешили в Силезию. Пытаться задержать Синклера во владениях коронного гетмана было бессмысленно — пришлось бы выдержать бой с отрядом польской шляхты, который, наверняка, его охранял. Потому путь лежал в Силезию.

— Здесь Синклер поедет один. Здесь и брать его будем, — кратко выразился Кутлер.

На коротких растагах почти не разговаривали. Веселовский не был знаком ни с Кутлером, ни с Лесавецким. Да и тот сыск, на который их направили, не располагал к разговорам. Солдаты, конечно, были ближе друг с другом. Обсуждали седловку коней, их преимущества и недостатки, вспоминали сражения, где довелось участвовать, — ведь все служить начали еще при Петре Великом. Седые, похожие друг на друга, эти ветераны петровских походов, казалось, были высечены из одной породы.

Наконец, всадники перемахнули Судетские горы, и пришло время расставаться. Впереди лежали австрийские владения. Офицеры съехались вместе, драгуны держались поодаль.

— Здесь расстаемся, — хмуро начал Кутлер, развернув карту, — мы с Лесавецким отправляемся по этой дороге, затем на развилке разделяемся. Вы, Веселовский, двигаетесь со своими людьми в этом направлении. Сдается мне, что путь шведа будет лежать через Бреславль. Вот и будем кружить вокруг него. С польской границы нас предупредят, как только он въедет в Силезию. Вот тогда надо будет смотреть в оба. Двигаемся так, чтобы между нами было не более половины дневного перехода. Обнаруживший Синклера отсылает одного драгуна к ближайшей группе, та двигается на соединение с первой, послав следующего драгуна за остальными. Соединяемся, и капкан захлопнется. Удачи нам, господа.

Кутлер с Лесавецким в сопровождении своих солдат двинулись в путь. Веселовский медлил, Потапов и Терехов выжидающе смотрели на своего ротного командира. Постояв еще немного, поручик тронул поводья и медленно поехал в Силезию. Драгуны без команды последовали за ним.

В скромных постоялых дворах они подзывали знаком хозяина и, шепнув ему что-то на ухо, тотчас получали ночлег и ужин для себя, а лошадям корм. Потом они ели, оглядываясь внимательно по сторонам и о чем-то тихо переговариваясь с хозяином корчмы. Если требовался кузнец перековать лошадь, то он появлялся немедленно, даже если ночь стояла на дворе. Если требовалось заменить лошадь, то из-под земли приводили новую кобылу. Да, агентура Неплюева в Европе работала безукоризненно!

Двое ложились спать, а третий всегда бодрствовал, положив перед собой пару заряженных пистолетов и опершись подбородком на эфес огромного палаша. Утром их путь продолжался. И так изо дня в день кружили они по Силезии, не привлекая ничьего внимания. Дороги Европы были и так забиты самым разнообразным людом. Шагали босые студенты, переходя из одного университета в другой. Передвигались крестьяне, отвозившие свой урожай на ближайшие рынки. Плелись нищие, калеки. Скакали почтовые кареты, проносились курьеры. Было много военных, добиравшихся кто пешим, кто конным к бесчисленным германским курфюрствам, княжествам, герцогствам, графствам наниматься на службу. Несколько групп из трех молчаливых вооруженных людей, двигавшихся разными дорогами, не привлекали ничье внимание.

Глава 5
На большой дороге

Синклер торопился. Как охрана коронного гетмана попрощалась с ним на границе своих владений и пожелала «ясновельможному пану» доброго пути, он остался лишь с двумя слугами. Они умели накрывать на стол, но совершенно не годились для ремесла воинского.

«Зачем они мне нужны? — думал майор, с тоской разглядывая неуклюжую посадку в седле своих спутников. — Эх, были бы на их месте пара-тройка старых опытных вояк-драбантов из лейб-полка. Каждый из них десятерых солдат стоит. А эти… эти первые сбегут, случись что».

Сейчас Синклер мог рассчитывать только на шпагу свою да на пистолеты, два из которых хранились в кобурах седельных, а один был за поясом, с ним майор не расставался ни днем, ни ночью. Не расставался он и с ратификациями договора, что вез в Стокгольм. Слезая с коня, всегда снимал и седельные сумки, где лежали бумаги, заносил с собой и держал рядом на лавке, пока ел, или под головой, пока спал.

Он двигался через Судеты, не обращая внимания на красоты природы. Горы в Нижней Силезии как будто приплюснуты, приземисты. И проходы через них узкие, оставляющие лишь полоску неба над головой. Зато верхний ярус, ветрами высеченный, представляет собой изумительную скульптурную композицию, напоминающую самых разнообразных животных или персонажей сказочных. За красотой этих мест Синклеру виделась лишь опасность, возможность нападения противника внезапного, использующего столь удобные скальные лабиринты. Его рука только крепче сжимала рукоять пистолета, а шпоры вонзались в бока лошади, ускоряя ее ход.

«Быстрее, быстрее», — подгонял себя майор, стремясь вырваться на равнины.

Пройдя горы, их путь теперь лежал к Бреслау, древнему славянскому Бреславлю, Силезии столице. Синклер все ускорял движение и увеличивал дневные переходы, с ненавистью оглядываясь на своих слуг, от длительной скачки изнемогавших.

«Может, бросить их где-нибудь? Сами доберутся», — все чаще и чаще такие мысли посещали майора.

Курьер шведский старался обеспечить себя и своих спутников ночлегом в монастырях и аббатствах католических. Будучи не очень щепетильным в вопросах веры, Синклер легко выдавал себя и слуг за странствующих добропорядочных католиков, считая, если и обнаружится то, что они лютеране, гнев монахов намного безопаснее русских. В том, что за ним идет охота, он даже не сомневался.