Вавилов махнул рукой – а, лучше не спрашивай сейчас.
– Мы архив подняли, уголовные дела по Рождественску, – сообщил Гущин о самом главном.
– Да?
– Три дела нас особо заинтересовали, ты принимал в их раскрытии участие как раз перед тем, как перевестись. Дело прокурора Грибова, дело об изнасиловании в гостинице «Сказка» и дело об убийстве девочки Аглаи Чистяковой.
Вавилов молчал.
– Давность как раз пять-шесть лет, остальное вроде не того калибра, чтобы так вот мстить.
– А эти три, по-вашему, Федор Матвеевич, того калибра? – спросил Вавилов.
– Эти дела резонансные, оставили след в жизни города. По мне, так дело прокурора из ряда тех, за которые можно отомстить.
– Грибов сидит. Ему дали двенадцать лет.
– Я в курсе, что он сидит, – ответил Гущин. – Что сам-то скажешь, какие у тебя версии?
– Я не знаю, я голову сломал. Все думаю об этом. Эти дела да, резонансные и, пожалуй, самые громкие из тех, что были у меня за всю мою жизнь в уголовном розыске. Но там некому…
– Что некому?
– Просто некому мне мстить. Грибов, повторяю, сидит.
– У прокурора сын остался, – заметил Гущин. – Ты что, правда его хорошо знал?
Вавилов кивнул.
– Умный парень. Окончил юрфак, его приняли в коллегию адвокатов.
– Ну, Грибов, конечно, поспособствовал этому, – сказал Гущин. – Он ведь считался твоим учителем, да?
– Алексей… Тихонович сделал для меня много хорошего, – выдавил Вавилов. – Я… так сожалею, что все с ним вот так вышло.
– Что он взял взятку?
– Суд его виновным признал. Да что суд – он с поличным ведь попался. Эти… из отдела по борьбе с коррупцией из министерства… Они там все без сучка без задоринки задокументировали и доказали. С самого начала вели – того бизнесмена-фабриканта подставили, деньги пометили. Они всю эту операцию вели с самого начала. Алексей Тихонович нарушил закон… Что я мог сделать в такой ситуации?
– Министерские сами тебя попросили в операции по задержанию участвовать?
– Да. Явились вечером под конец рабочего дня. Я перед фактом был поставлен. Мы Грибова прямо в кабинете задержали. Он деньги еще не успел в сейф положить.
– Сейчас вроде как на подставные счета все переводят, – хмыкнул Гущин. – Всю мзду.
– А там обставили все так, чтобы задержать его с поличным. Я не знаю, может, они счеты с Грибовым сводили. Но он же взял эти деньги у владельца фабрики! Там речь шла о возбуждении или невозбуждении дела за нарушение правил техники безопасности и бесконтрольные выбросы. Он взял взятку. Это доказанный факт. Его осудили. Что я мог в этой ситуации?
– А это правда, что ты не позволил сыну… кстати, как его зовут?
– Тоже Алексей, Алешка.
– Ты ему не позволил проститься с отцом, когда того увозили… куда? В Матросскую Тишину или в Лефортово?
– Я не знаю. Эти из управления по борьбе с коррупцией, думаешь, передо мной отчитывались? Я обязан был участвовать в операции по задержанию как начальник розыска, как представитель правоохранительных органов района. Алешке я не мог дать в тот момент свидания с отцом, не в моей то было компетенции.
– Так, я понял твою точку зрения на это дело, – кивнул Гущин. – А убийство школьницы?
– Это было примерно месяцев за десять перед арестом Грибова.
– Вы вместе его раскрывали?
– Вместе.
– Ну и что там?
– Эта девочка, Аглая Чистякова, училась в девятом классе. Ее нашли недалеко от школы и спортивной площадки – в парке. Труп был спрятан за трансформаторной будкой в яме. Ей размозжили голову.
– Дело так и осталось нераскрытым?
– Я делал все, что мог, я арестовал подозреваемую.
– Завуча школы?
– Некую Грачковскую Наталью, но данные были косвенные, у нее с девочкой был давний конфликт на почве учебы. Свидетели подтвердили несколько случаев прямого конфликта на уроках. И при осмотре тела, и во время судебно-медицинской экспертизы мы с Грибовым… – тут Вавилов запнулся, – да, мы же вместе тогда работали и со следователем… мы обнаружили один косвенный факт того, что это убийство могла совершить именно женщина.
– И что же не доказали вину учительницы?
– Я настоял, чтобы ее сразу арестовали. Следователь ходатайствовал перед судьей. Она просидела три месяца под стражей. Судья посчитал потом, что мы так и не собрали веских доказательств ее вины. Там по части биологической экспертизы полный швах был, орудия убийства мы так и не нашли. На одних косвенных данных обвинение не предъявишь. Грачковскую выпустили, дело потом приостановили.
– Висяк, значит?
– На тот момент я уверен был, что Грачковская убила Аглаю. Я просто не смог этого доказать.
– У девочки есть отец? – спросил Гущин.
– Нет, она росла без отца.
– А мать?
– Она покончила с собой, не дождалась даже сорока дней – повесилась. И брата у девочки нет. И вообще даже если бы ее мать была сейчас жива, за что ей мстить мне? Я с ней встречался, беседовал, я делал все, что мог, чтобы найти убийцу ее дочери.
– А учительница… завуч, она сейчас где? – поинтересовался Гущин.
– Я не знаю. Из школы ее уволили, как только мы ее арестовали. Там такой начался скандал на весь город.
– Так, ну а по поводу изнасилования в отеле «Сказка»?
Вавилов пожал плечами.
– Там вроде какая-то модель была потерпевшей? Красавица девица?
– Она не модель, у нее прозвище было Мимоза – известная в определенных кругах. Профессионалка. Эскорт для богатых клиентов.
– Проститутка, что ли?
– Факт не доказанный, если и да, то дорогая, высокого класса.
– А кто обвиняемый?
– Один мажор, некто Мазуров Павел – он в руководство консалтинговой компании входил. Они сняли отель этот наш целиком на корпоратив. Ужрались там все в ресторане. Кокаин… У Мазурова в крови следы амфетаминов экспертиза обнаружила. Он эту Мимозу избил зверски, изуродовал ей все лицо и изнасиловал в номере.
– Приревновал, что ли?
– Просто не отдавал себе отчета, что творит. Там свидетели были – его коллега по фирме и работница отеля, дежурившая в ту ночь. В номере кровища, когда он ее лупцевал. По виду не скажешь – такой приличный мужик, «белый воротничок». А с наркотиков озверел.
– Ты его лично там, в отеле, задерживал?
– Да. А потом мы с прокурором Грибовым над сбором доказательств и допросом свидетелей работали вместе. Только он, Мазуров, сейчас…
– Что он?