Он ощутил под ногами илистое дно, успел подумать, что и твердь в старости превращается в кисель, что сил уже нет и неоткуда их взять, но как-то сумел заставить себя сделать еще два-три шага в вязком киселе илистого грунта, уплывающего сознания и полного бессилия.
И упал на берегу, руками и грудью ощутил, что это – берег, и потерял сознание от чудовищного перенапряжения…
Таким неподвижным и нашла его молодка, с первой утренней зарею вышедшая с ведрами к Днепру. Бросила ведра, полностью вытащила из воды, перевернула…
– Отец!..
И Охрид будто расслышал ее испуганный крик. С трудом приподнял вязкие веки, прохрипел:
– Родимка. Доченька. Доплыл… – И вновь потерял сознание.
1
Великий князь Игорь вдруг оставил Свенельда в покое. Новый фаворит, сверкающий бронзовой, намазанной переваренным деревянным маслом атлетической фигурой, занимал теперь все его время и все его мысли. Игорь переживал нечто мучительно восторженное, сравнимое только с медовым свадебным месяцем, и все прочие дела сами собой начали решаться на задворках его личного дворца, в который, как шепотом передавали, никогда не ступала нога женщины.
Это было время Кисана. Он не отдавал повелений, он давал советы думцам, боярам, воеводам. Тихим голосом, не глядя в глаза, и все тотчас же принимали эти советы как повеления самого князя.
Исключением был Свенельд. Кисан никогда не рисковал давать ему советы. Даже не глядя в глаза.
Нечто подобное с великим князем порою случалось, и Свенельд прекрасно понимал, что вскоре, насытившись, Игорь вернется к древлянским делам. Не столько, впрочем, древлянским, сколько к Гремячему броду, куда и пошлет соперничающую с его дружиной дружину воеводы, заранее предупредив сильных, дружных и своенравных лесных славян. И тогда не миновать ему и его воинам ни неожиданных ударов в спину, ни засад, ни внезапных ночных нападений. Свенельд был весьма опытным полководцем, помнил последний разговор с великим князем слово в слово и сейчас решал, как проще всего следует выходить из создавшегося, очень опасного положения.
Роту молчания Игорь с него не взял, а если бы даже и взял, Свенельд все равно нашел бы способ, как посоветоваться с осторожным, неторопливым и преданным лично ему боярином Берсенем. Не просто родственником, но и побратимом, что было куда важнее любого родства.
Трудность заключалась в том, что князь Игорь еще в прошлом году забрал Берсеня в Киев, под свою руку. Назначил его думцем, пожаловал ему боярство, всячески его привечал, и Свенельд давно раскусил этот дальновидный княжеский ход. Забирая Берсеня под свою руку, Игорь существенно ослаблял позиции своего первого воеводы.
Были три друга детства, связанных общей, вполне детской, но и по-детски вполне искренней клятвой. Одного из них – самого прозорливого и самого осторожного – князь Игорь взял к себе. Второй – предан до смертного часа, исполнит любую просьбу, не говоря уже о повелении, отважен, дерзок, опытен, но – не советчик. Не советчик Ярыш – исполнитель. Безусловно, в напряженной и бесконечной борьбе на верхах без верного исполнителя не обойдешься. Но прежде чем что-то исполнять, надо решить, что именно надлежит исполнить, когда, как, где и чьими руками. А для этого нужен советник, умеющий взвешивать конский волос сомнения на весах размышлений.
Конечно, есть еще Горазд. Умен, опытен, способен давать хорошо продуманные советы. Но еще его отец Стемид перед смертью просил их прикрывать свою дружбу и свою конечную задачу обычным дружинным приятельством. Так они и поступали до сей поры, стараясь встречаться не часто, чтобы подозрительный Рюрикович, у которого – Свенельд в этом был уверен – имелось достаточно своих глаз и ушей в его воеводской дружине, не насторожился, не стал проверять да перепроверять, когда и что именно Свенельд и Горазд говорили друг другу. И поэтому Горазда лучше в древлянские дела не замешивать. Горазд нужен для иной, последней, куда более опасной, клятвенно подтвержденной цели. Последней задачи, решить которую они обязаны, даже если ради этого решения кому-то из них придется расстаться с жизнью или свободой.
И еще есть Мстиша. Пока не посвященный в тайны и клятвы старшего поколения. И Мстишу, и Горазда ради той, главной задачи следует оставить в стороне от решения древлянского вопроса, к которому рано или поздно вернется великий князь. Значит, остается одно– немедленно скакать в Киев для тайной встречи с Берсенем. Но без личного разрешения князя Игоря Свенельд не имеет права оставить дружину даже на считанные дни. Значит, надо испросить это разрешение, сославшись, скажем, на тоску по жене и детям.
Свенельд всегда добросовестно продумывал свои решения, а решив, как именно следует поступать, никогда не откладывал действий. И уже на следующее утро поспешил в загородную усадьбу Игоря, куда князь перебрался, получив столь щедрый подарок от Византии.
– Ну, что там еще? – с неудовольствием спросил он, как только воевода вошел в его покои.
– До меня дошел слух, великий князь, что моя жена скрывает от меня свою болезнь. Разреши проведать ее, я давно не был дома, и это меня беспокоит.
– Я повелел тебе готовить обе дружины к походу против древлян, воевода.
Игорь велел Свенельду готовить только собственную дружину. О дружине княжеской ничего сказано не было. Но Свенельд лишь молча поклонился. Кажется, великому князю понравилась покорность обычно довольно строптивого воеводы.
– Три дня. Через три дня ты явишься ко мне, и мы окончательно решим о твоем походе к этому… Да, Гремячему броду.
– Будет, как ты повелел. – Свенельд еще раз поклонился, прижав правую руку к сердцу.
– Ступай.
Через час воевода выехал в Киев Следовало, конечно, ехать вместе с верным Ярышем, но Ярыш должен был пока наблюдать, что творится в усадьбе Ольги Кроме того, мельком сверкнул какой-то особенный взгляд князя, поймав который, Свенельд сразу понял, что имя Ярыша – не для вечно недоверчивых ушей Игоря. Тогда промолчал, а утром, подумав, взял с собою Мстишу, что уж никак не могло обеспокоить князя Игоря. Отец с сыном ехали проведать захворавшую мать по его же разрешению, что выглядело вполне естественным делом.
О том, что он берет Мстишу с собой, воевода сказал, когда седлали коней. Сын очень обрадовался, кинулся собираться, но повидать матушку ему было не суждено. Едва отъехав от Игорева стана, Свенельд придержал коня.
– О чем скажу – тебе молчать. Прямо отсюда, коня не жалея, поскачешь к древлянскому князю Малу. Передашь ему мой низкий поклон и – только ему! – сообщишь, что великий князь затевает поход. А меня с дружиной посылает в обход через Гремячий брод. Я тот брод переходить не буду, но Мал пусть соберет против Игоря все силы. Думаю, что Игорь в бой вступать не станет, потому что не в этом его цель. Его цель руками славян уничтожить мою дружину. Запомнил?
– Запомнил, отец.
– Слово в слово передай Малу. Постарайся стать его любимцем. Живи в Искоростени, пока я не разрешу вернуться в Киев. Ты все понял, Мстиша?