– Да, засирать территорию вы умеете! – кивнул Голиков. – Рассказываю анекдот про генерала-ракетчика…
– Давай, давай, – оживились все остальные, кроме Балаганского, который, наоборот, – насторожился.
– Так вот, приезжает генерал в часть с проверкой. Заходит в казарму, кричит: «Почему не убрано? Пол должен блестеть!» Ведут его на позицию, он опять: «Почему ракета не блестит? Она должна блестеть!» Ну, тогда ему баньку истопили, телеграфисточку симпатичную послали в компанию. Только она как ни старается – все напрасно. Девчонка так осторожненько и говорит: «Товарищ генерал, у вас не стоит!» А он как рявкнет: «Он и не должен стоять! Он должен блестеть!»
Генералы захохотали.
– Слышь, Петрович, а у тебя как, блестит? – совершенно серьезно спросил Полибин, когда все успокоились.
Последовал новый взрыв смеха, Валидыч даже с дивана сполз, эмчеэсники держались за животы и вытирали слезы. Шум поднялся такой, будто за столом собрались не семь мужиков, а двадцать семь!
Балаганский с невозмутимым видом встал, взял нетронутую рюмку с водкой, поднял, отставив локоть.
– За ракетные войска! – сказал он и выпил.
Все были вынуждены последовать его примеру, шум понемногу стих.
Потом солдат из взвода охраны принес блюдо с дымящимся шашлыком, и внимание собравшихся переключилось на еду. Тосты следовали один за другим, запасы водки и коньяка быстро убывали. Наконец, все насытились и захмелели, все пребывали в хорошем настроении.
– Ну что, может, в бильярд партеечку?! – предложил Евгеньич.
– А давай! – поддержал Валидыч. Голиков и эмчеэсники пошли с ними в биллиардную.
Полибин и Балаганский остались наедине.
– Выйдем, подышим, – сказал Георгий.
– Пойдем.
Генералы надели отглаженные махровые халаты и вышли на крыльцо. Было тепло, пахло цветами, недавно политой зеленью и свежескошенной травой. Охранник, маячивший метрах в десяти, на всякий случай отошел подальше, чтобы не мозолить глаза начальству. По гладкой асфальтированной дорожке, между зеленых газонов и разноцветных клумб, они подошли к работающему фонтану.
– Я знал, что ты на меня выйдешь, – глядя в фонтан, сказал Полибин. – Только в этом деле я тебе ничем не помогу. Утечка и последствия слишком серьезные, уже самому доложили!
Полибин поднял руку и указал на небо.
– Расследованием будет руководить кто-то из руководства Военно-следственного комитета, так что сам понимаешь…
– Да все я понимаю, – прервал его Балаганский. – Пусть проводят расследование, пусть делают выводы, тут ничего не поделаешь. Я уже послал туда группу поиска, поднял антидиверсантов – если четко сработают, то и проблем не будет. А я по-другому вопросу.
– По какому? – удивился Полибин и перевел взгляд с водяных струй на приятеля.
– В восемьдесят втором году моего товарища, Сережку Веселова, отчислили из академии за анекдот. Я думал, его наш общий друг сдал, Мишка Дыгай. А недавно наш бывший особист у меня на приеме был и сказал, что Мишка ни при чем: якобы информация от территориалов пришла…
– И что ты от меня хочешь?
– Хочу узнать, правда ли это? Дело в том, что кроме нас троих там не было никого похожего на «комитетских» агентов!
– Хороший агент и не должен быть похож на агента! – усмехнулся Полибин. Подул легкий ветерок, и он плотнее запахнул халат. – Зачем прошлое ворошить? Тридцать лет прошло, всё в воду кануло! У тебя сегодня реальные проблемы, а ты в восемьдесят второй год возвращаешься…
– Знаешь, Виктор Эдуардович, с моими проблемами я тебя разбираться не прошу, – холодно сказал Балаганский. – А прошу старую занозу из сердца вынуть! И это вполне в твоих возможностях!
– В моих-то моих. – Тон Полибина тоже изменился, стал мягче, что ли. – Только это же секретная информация. Все равно что я тебя попрошу раскрыть дислокацию ракет и коды запуска!
– Не все равно! – возразил Балаганский. – Мои секреты безопасности страны касаются и вражеские разведки очень интересуют! А кого интересуют твои дохлые секретики про агентуру, работавшую тридцать лет назад? ЦРУ? Или «Моссад»? Никого! Все дела уже давно в архивах пылятся! Или я им мстить пойду?!
Дело шло к ссоре. Полибин откашлялся. В чем-то Балаганский был прав. К тому же среди большого начальства действуют свои законы и правила. Ссориться из-за подобных пустяков тут не принято.
– Не лезь в бутылку, Петрович! – Он дружески похлопал Георгия по плечу. – Уговорил! Завтра подниму архивные материалы, поговорю с опером и позвоню…
– Спасибо, Витя, – успокаиваясь, произнес Георгий. – А я уж подумал…
– Вот чтобы глупостей не думал, пойдем выпьем!
Москва – Западная Сибирь
Серый проснулся уже утром, проспав почти сутки. Такого с ним никогда прежде не случалось. Оглядевшись, он обнаружил себя в квартире нежилого вида – голые стены с неровно наклеенными дешевыми обоями, почти полное отсутствие мебели: не считая дивана, на котором он спал, здесь стояла пара стульев да забрызганные известкой малярные козлы, выполняющие, скорей всего, роль стола… Как он сюда попал?! Серый напрягал память, но, как обычно, ничего не вспомнил. Голова болела, в горле пересохло, язык был большой и жесткий, как наждачная бумага. Надо было срочно опохмелиться.
Вместо его грязной, ветхой одежды на одном из стульев висели рубашка, пиджак и брюки – все новое, неношеное. Серый быстро проверил карманы. Они были пусты, и это его обеспокоило. Конечно, ничего ценного, да и не ценного тоже, там никогда не водилось, но во внутреннем кармане пиджака, для верности застегнутом булавкой, хранился завернутый в обрывок газеты мятый-перемятый паспорт, который был последним билетом из мира бомжей в нормальную человеческую жизнь. Ни у Вонючки, ни у Толяна, ни даже у Рахима паспортов не было, поэтому они завидовали Серому, а он, наоборот, – чувствовал свое превосходство. И вот какие-то гады этот драгоценный паспорт сп…ли!
На кухне слышался гортанный говор, слов разобрать было нельзя. Решительно настроенный Серый вышел туда и увидел сидящих за столом у включенного ноутбука двух мужчин восточного вида – одному на вид лет тридцать пять, второму – под шестьдесят. У них были одинаковые орлиные носы и одинаково заросшие лица, можно было подумать, что это родственники. Серый вспомнил, что младшего зовут Руслан, это он по-царски угостил его вчера и привез сюда. А второй, наверное, его отец или старший брат… Хотя нет, Руслан держался с ним так же почтительно, как Рахим с Русланом, и дело не в восточном уважении к старшим, а в отношениях зависимости или подчиненности…
Паспорт лежал на клеенке рядом с ними, Серый беспрепятственно забрал документ и сразу успокоился. Сагид – так звали старшего – расспросил его о жизни, о службе, поцокав языком, выразил сочувствие… Обнадеженный Серый попросил опохмелиться, но вместо водки получил какую-то таблетку, которая растворилась в стакане воды и действительно принесла некоторое облегчение. В качестве аванса за будущую помощь Сагид вручил ему пачку тысячных купюр – в том мире, в котором последние годы обитал Серый, это были фантастические, запредельные деньги!