– Приветствую тебя, Озриэль Ирканийский, почетный легионер воинства ифритов, седьмой сын седьмого сына, восемьдесят третий в очереди наследник на престол, – тут дерево задумалось и поправилось, – восемьдесят второй: твой дядя Лавиний только что убил твоего троюродного брата Электико и…
Озриэль поспешно распахнул дверь, затолкал меня внутрь и снова её захлопнул. А привратник всё ещё продолжал бубнить что-то снаружи, изредка позевывая.
Мы оказались в небольшой гостиной – с диваном, столом и арочным окном в нише. Плиточный пол был застелен шкурой, в стене имелся камин в виде разинутой пасти льва, и три двери вели в следующие комнаты.
– Жаль Электико, – пробормотал Озриэль, – в детстве мы с ним часто играли.
Я попыталась перестать открывать и закрывать рот.
– Ты что, ифрит?! Нет, ты серьезно джинн?
– Ну вот, началось, – досадливо поморщился он и направился к ближайшей двери. – Кто тебя учил истории?
– Лучший из лучших! – выпалила я, подбоченясь.
Именно в таких выражениях мне когда-то представили учителя базовых наук. Перед глазами тут же пронеслась вереница пакостей, которыми я впоследствии разнообразила жизнь этого милейшего и добрейшего старичка. Над таким просто грех не подшутить. Заменила его парик на другой, на два размера меньше, добавила в чай три капли книжной микстуры, после которой он весь день говорил цитатами, подарила перо-щекотун… Нет, были и приятные вещи, например, когда глашатаи объявили его верховным главнокомандующим. Правда, тут же добавили, что его вызывают на границу для подавления мятежа великанов. К вечеру его всё-таки нашли в ящике из-под картошки в самом дальнем погребе.
Папа в тот день лишил меня ужина.
Озриэль распахнул дверь своей комнаты и пропустил меня вперед.
– Ифриты не джинны, – пояснил он, закрывая её за нами.
– А кто тогда?
– Подземные злые духи.
– Злые?
– Это официальная формулировка.
– Ты не очень-то похож на духа. Слишком… плотный.
– Потому что я сейчас не под землёй, – рассердился он. – Здесь логично принять более… человеческую форму.
– То есть в настоящий момент ты не совсем ты? Вернее, на самом деле ты выглядишь как-то по-другому?
– Давай не сейчас, а?
– Ты что, стесняешься того, что ты ифрит? – удивилась я.
– Конечно, стесняюсь! – взорвался Озриэль. – Я злой дух, который учится на факультете ранимых романтиков! Мой отец даже не в курсе – до сих пор уверен, что я занял достойное место в рядах доблестных защитников. Знаю, что ты сейчас обо мне думаешь, но посмотрел бы я, как ты на моём месте сообщила бы ему правду. Он и за меньшие проступки стирал в порошок бесплотных духов, а у меня, знаешь ли, ещё шесть старших братьев есть, долго горевать не станет.
Я и не собиралась ни в чём его винить или смеяться. Напротив, искренне сочувствовала.
– Поверь, никто не понимает тебя лучше, чем я!
Но Озриэль пропустил это мимо ушей, продолжая кипятиться:
– К тому же никого не окружает такое количество ложных слухов, как нас! Вот скажи первое, что приходит тебе в голову при слове «ифрит»?
Я сразу представила его в тюрбане, восседающим на шелковой подушке с пиалой фиников в одной руке и кувшином щербета в другой.
– Я знаю, о чем ты сейчас думаешь, – нахмурился Озриэль.
– Ты что, умеешь читать мысли? – испугалась я.
– Нет. Но тюрбан и финики – самые распространенные варианты. Я проводил опрос.
– А как насчет кольца в носу? – хихикнула я, вспомнив картинки из восточных сказок. – В анкете был этот пункт?
Он на минуту замер, а потом прыснул, заметно расслабившись:
– Неа, упустил как-то. А что, наверное, мне пойдёт кольцо, как считаешь?
– Без сомнения. Главное очень удобно: стану дергать за него всякий раз, когда будешь меня злить.
Озриэль потёр нос, как будто воображаемое кольцо натирало прямо сейчас, и пожаловался:
– Нас считают даже глупее джиннов!
– А это правда?
– Ливи, джиннов не существует! – простонал он. – Представляешь, каково это: считаться глупее тех, кого даже не существует.
Вот тут я всерьез расстроилась: моей тайной мечтой было однажды найти волшебную лампу и попросить у её раба прямые волосы. В сырую погоду я безо всякой магии превращаюсь в одуванчик.
– Повсеместное невежество в отношении нас просто ужасает, – продолжил Озриэль. – За мной весь первый семестр ходили по пятам, уговаривая залезть в бутылку. А учеба ведь только началась…
Тут он нетерпеливо отмахнулся от парящей в воздухе шелковой подушки – красной, с золотыми кисточками. Не сделай он этого, я бы решила, что она мне мерещится. Именно на такой я его себе и представляла.
– Озриэль, подушка…
Он направился к огромному платяному шкафу – моя нынешняя комната как раз бы в нём уместилась – и принялся рыться внутри.
– Ну да.
Голос заглушался одеждой. Подушка невозмутимо подплыла к нему и зависла рядом в воздухе.
– Чего она от тебя хочет?
Последовал пауза, затем вздох:
– Чтобы я на ней посидел.
– И всё?
– И всё. Это подарок от бабушки Остиопатры. Она утверждает, что джинны никакой не миф и что в ранней юности она встречалась с одним из них, поэтому во мне течет его кровь. И что родством с такими элегантными и яркими существами можно только гордиться. В общем, старушка выжила из ума, сто пятнадцать как-никак на днях стукнуло, но она всё равно классная. Думаю, тебе бы она понравилась.
Слушая его, я окинула взглядом обстановку. Комната была стилизована под средневековые интерьеры. Слегка напоминала наш трофейный зал во дворце. Помимо шкафа, здесь имелась скромная узкая кровать, подвешенная на цепях, небольшой рабочий стол возле окна, с чернильницей, мраморным пресс-папье в виде страусиного яйца и восковыми свечами толщиной в руку – аж жутко стало, такие бы вокруг жертвенного алтаря расставлять. Я обернулась к Озриэлю и попыталась представить его в черном плаще и с кинжалом, но не смогла. На стене красовался гобелен, с которого беззвучно вопил какой-то накачанный монстр, закованный в сложносочиненный доспех. Он размахивал палицей, а изо рта и глаз у него бил синий свет. В углу лежали гантельки, а у входа висела искусственная голова василиска с раскрытой пастью. Кто-то насадил на клык яблоко.
– Не возражаешь?
Я отцепила яблоко, откусила его и подошла к окну. Хрумкая, выглянула наружу и тут же вцепилась в подоконник, выронив яблоко и стараясь не послать ему вслед первый кусок. Земля осталась где-то далеко внизу, за жемчужной ватой облаков, а на лужайке перед главным зданием ползали какие-то муравьи.