Осознав, что корона падает не только с головы, но и вместе с ней, Льюис, заёрзав на кресле, принял весьма серьёзный вид.
— Я распоряжусь, — продолжил говорить Алан, — чтобы всех заключенных тюрем немедленно расстреляли. Нужно избавиться от потенциальных бунтовщиков… «Уран» и «Марс Виктор» необходимо вернуть на большую землю. Для нас это означает конец компании в Антарктике, но не конец нашей власти. Как говорится, два шага вперед, шаг назад…
Но последующие за этим сюжетом новости навели Императора на мысль, что шагов назад придется сделать намного больше, чем один. Эритея, Борей, Пир, а за ними и Иерихон вышли из— под управления Акрита, будучи охвачены пламенем разгорающейся Революции.
Сначала вспыхнула Эритея. Началось всё с того, что на улицах стали появляться вооруженные группы людей, предлагающие власть имущим покинуть правительственные учреждения. Кое-где возникали небольшие стычки со Спектратом, но после того как им пообещали свободный выход из города, сотрудники тайной полиции сложили оружие и покинули пределы Эритеи. Революция, которой руководил магистр «Седьмой печати» Аксель Кларк, началась организованно, без большого кровопролития. Оказалось, что на Эритее нет желающих защищать правящий режим.
Поэтому, когда республиканская народная армия, состоящая из бывших заключенных «Социального лепрозория», достигла чертогов Эритеи, город уже был под контролем революционеров. Патрик Мендоза, взваливший на себя роль главнокомандующего народной армией, получив от города провиант и оружие, оставшееся на армейских складах, двинулся на далекий северный город Акритской метрополии — Борей. Взяв город в осаду, Мендоза вынудил жителей, которые не дождались помощи из столицы, капитулировать.
Капитуляция Борея ляжет кровавым пятном на историю этой Революции…
Нет, и сами жители Борея были далеко не гуманны. Многие из них были фанатами кровавого зрелища, именуемого «Гладиаторские игры». Суть этих «игр» сводилась к тому, что «гладиатор», в качестве которого чаще всего выступал гражданин метрополии, разными изощрёнными способами «охотился» на свою жертву, роль которой примерял военнопленный. «Гладиаторские игры», впервые проведенные в годовщину смерти Первого Императора Эрика Злого, были не только популярным ежегодным национальным телешоу, но и «визитной карточкой» Борея.
Но «генерал Мендоза», как он сам любил себя величать, устроил свои «гладиаторские игры». Проведя люстрацию населения Борея по расплывчатому критерию «связи с бывшей властью», Патрик прогнал через мясорубку большой арены около половины взрослого населения Борея. Очевидцы рассказывали, что песок арены впитал в себя столько крови, что последние участники даже не могли сражаться между собой, увязая ногами в кроваво красном болоте.
Такой поворот Революции поверг в шок не только противников, которые не упустили возможности окрестить Патрика Мендозу «демоном революции», но и сторонников, одним из которых выступил магистр «Седьмой печати» Аксель Кларк. «Послушай, Патрик, — высказался как — то Аксель по видеоконференции, — твои поступки противоречат идеалам нашего движения».
Но вместо конструктивного диалога, Кларк услышал о себе весьма нелицеприятную характеристику, где слова «головастый» и «говноед» звучали весьма благозвучно по сравнению со всем остальным, сказанным Мендозой в наижесточайшей и унизительной форме. Ко всему прочему, Патрик во всеуслышание заявил, что он, как командующий народной армией будущей республики, отказывается подчиняться магистру, вследствие того, что не считает последнего тем, кто, по его словам, «соответствует лидеру, чтобы занимать такой высокий пост».
Однако предусмотрительный Патрик не вышел из подчинения «старого генерала» — как он сам уважительно высказывался об Альберте Прайсе, сидевшем в кресле капитана «Гипериона Прайма», поэтому конфликт решился в кулуарах Революции. В обмен на то, что Патрик публично извинится, Аксель соглашался, что народная республиканская армия выходит из — под его подчинения. Прайсу нужны были все силы, чтобы нанести удар в самое сердце метрополии — Акрит.
В то же самое время полковник Орокин в образе пророка вел за собой орду, состоящую из разношерстных племен Великих пустошей…
* * *
Виктория, или как её ещё называли — «Город в песках», был пограничным полисом с населением около миллиона жителей. Это был единственный город во всей метрополии, где на законодательном уровне закреплялось рабство…
Начало этому положил Второй Император Виктор Завоеватель — сын Эрика Злого, решивший заложить город — крепость на южной границе, дабы избавить метрополию от набегов диких племен, обитавших в пустошах. Столкнувшись с нехваткой рабочей силы, Виктор издал так называемый «эдикт о рабстве», закрепляющий за гражданами этих мест право владеть другими людьми, которые гражданами не являлись. Одновременно «смекалистый» Виктор распустил когорты наёмников, а те, оставшись без работы, массово переквалифицировались в работорговцев. Объединившись в группы, наёмники стали совершать рейды в пустошь, зарабатывая на продаже невольников Императорскому Дому.
Историки не знают ответа на вопрос, почему Второй Император оставил «эдикт о рабстве» в силе, когда закончил строительство «Города на песках». Некоторые предполагают, что за этим скрывались денежные мотивы, другие говорят о том, что Виктору, в ту пору вступившему в войну с коалицией Нанта, было не до эдикта.
Исторически сложившись, рабство процветало на многочисленных фермах, раскинутых по округу Виктория. Фермы занимались тем, что выращивали «ману» — грибы, чьё плодовое тело, так ценившееся гурманами, произрастало под горячими песками. В самом городе рабов не держали, так как рабовладелец облагался при этом очень большими налогами — горожане сторонились дикарей, многие из которых, стоя, гадили на собственные ляжки.
Город, построенный руками рабов, представлял собой низкоэтажную застройку типовыми зданиями, каркасы которых были втиснуты меж массивных военных дотов, расположенных вдоль периметра пыльной Виктории. Между дотами возвышались каменные стены, армированные сталью, которые, помимо всего прочего, защищали город от туч песка, гонимых ветром из засушливой пустыни. Лишь единственное здание возвышалось над блеклым городом черным монолитом. Это была башня викария Виктории, откуда правил ставленник Императора. Если выражаться более правильно, то Викторией правила молодая жена престарелого викария Джонатана Руфо, который был тяжело болен последние полгода.
Кристина Руфо, а именно так звали жену викария, стояла на самом верхнем балконе башни, пристально вглядываясь вдаль, в сторону юга. Её тонкие брови немного приподнялись, когда она едва различила клубы пыли, поднимающиеся над далёким горизонтом. Но Кристина знала, что это не предвестники пыльной бури. Разведчики уже доложили ей, что к городу движется армада диких племен. Поправив кокошник на голове, Кристина, которой на вид было немного за тридцать, резко развернулась и, спрятав руки в рукава элегантной одежды, вошла в зал, расположенный на самом верху башни викария.
Огромный зал был воплощением роскоши, богатства и власти. Стены зала заседаний, как, впрочем, и все остальные помещения башни викария, были выложены деревянными панелями из драгоценных пород древесины, привезённой издалека. Отделку деревом могли позволить себе лишь очень богатые люди, так как округ Виктория не имел лесных насаждений вследствие особенностей географического положения, чья территория преимущественно была покрыта степью и песчаными барханами.