Мистер Дуглас стоял в полном замешательстве и внимательно следил за нашим с Анькой диалогом. Он уже перестал улыбаться.
– Инглиш. Денис. Ок? – спросила я.
Мистер Дуглас предложил нам присесть, а сам начал что-то говорить на английском. Он махал руками, показывал на полки с книгами, протягивал нам какие-то бумаги. Закончил он свою речь так:
– Ок?
Мы с Анькой посмотрели друг на друга.
Тут Анька встала, подошла к его столу и шепотом, обращаясь к нему, сказала:
– О’кей будет тогда, когда ты окажешься в моей постели!
Я не выдержала:
– Ань, прекрати сейчас же! – И, обращаясь к Дугласу, кивнула и три раза сказала «О’кей».
Мистер очень обрадовался, нажал на кнопочку у себя на телефоне, и через несколько секунд в его кабинете появилась Линда. Он что-то долго объяснял ей, она кивала и, посмотрев на нас, на русском спросила:
– Курсы английского языка были начаться неделю назад, но вы догнать группу очень быстро. Занятия каждый день, кроме субботы и воскресенья, с девять часов до два часа. Вас устраивает?
– Да, – согласилась я.
– Ты спишь с ним? – спросила у нее Анька.
Линда засмущалась, посмотрела на нее с явной неприязнью и ответила:
– Нет. Я ему не нравиться. Ему нравиться толстые. Как вы, – и посмотрела на меня с восхищением.
Анька засверлила меня глазами и потом, прищурившись, сказала:
– Так я и знала!
Линда мне улыбнулась:
– Я проведу вас в вашу группу. Пойдемте со мной.
Мистер Дуглас смотрел на меня и строил глазки, Анька покачала головой и процедила:
– Вот гад!
В группе, кроме нас, было еще шесть человек.
Рикки – молоденький, лет двадцати отроду, парнишка, с голубыми глазами, прилежной внешностью и явно из состоятельной семьи.
Куис – мужчина лет сорока пяти. На нем была бесцветная рубашка, мятые штаны; он обладал фигурой супермена, а голова у него была как у чебурашки: огромные оттопыренные уши, кучерявые светлые волосы, большие выпуклые глаза. Налицо были все признаки дебильности и еще того, что он и родного-то языка не знает, что уж там говорить о чужеземном.
Третий парень – Уильям, или сокращенно Уил, – был чернокожим. Крупное телосложение, куча мышц, ну, и характерная для чернокожих внешность: приплющенный нос, пухлые розовые губы.
Остальные трое были чернокожие женщины: Хэпинес, Франсина и Чакобит.
Мне стоило немалых усилий запомнить их имена, и я упорно назвала Чакобит – Чаколат. В конце концов девушка подошла ко мне и в моей тетрадке любезно написала, как ее зовут.
Мы с Анькой сразу придумали своим соученикам клички.
Рикки стал Рикки-Тики-Тави, Куис – Чебурашкой, Уил – Черной Задницей, а трех черных девушек мы даже не удостоили кличками. Мы называли их дурнушками. И все они для нас были на одно лицо.
Изучение английского началось с глагола «быть».
Нашу преподавательницу звали Эрика. Она была очень похожа на женщину с Одесского привоза: толстая, раза в два полнее меня, на ней была юбка до пола и какая-то сорочка времен Екатерины II; кроме того, Эрика очень громко говорила, а когда кто-то отвечал на вопрос неправильно, закатывала глаза и махала руками. Любимым ее выражением была фраза: «Are you stupid?» Но ее она произносила тихо и при этом широко открывала глаза.
Эрика написала на доске систему спряжения глагола «быть» и, подходя к каждому студенту, поднимала его, двумя пальцами прикасаясь к одежде, и спрашивала:
– Ай?
– Яй-яй, – тихо говорила мне на ушко Анька.
Когда она подняла Уила – Черную Задницу и спросила у него:
– Ви?
Он посмотрел на нее как на душевнобольную.
– Кранты, – ответила за него Анька, снова только мне на ушко.
Не дождавшись ответа от Черной Задницы, Эрика задала ему свой любимый вопрос про стьюпида и схватилась за голову.
Первой не выдержала Анька. Когда Эрика подошла и спросила у нее:
– Ши?
Анька громко ответила:
– Вши!
И услышав в ответ: «Are you stupid?» – Анька подняла свою папку, в которой были три большие книги, выданные нам Линдой, и со всей силы бухнула их на стол.
– Я не знаю, что такое «стьюпид», но я догадываюсь, и, если ты еще раз меня так назовешь, тебя отвезут в больницу и сделают… – Тут она на секунду задумалась, но потом продолжила: – Пересадку костного мозга!
– Ок, – ответила Эрика и села за свой стол.
Следующие пять минут мы просто сидели каждый за своим столом и смотрели друг на друга.
Мне было очень смешно. Я прикрылась учебником и тихонько похихикивала, а Аньку это почему-то злило.
– Этот педик Дуглас ответит не только за то, что родился на свет таким красавцем, – сказала мне Анька шепотом. – Он еще у меня ответит за то, что я дала обещание месяц ни с кем не спать! Ты только посмотри, каких истеричек он здесь держит?
И она решительно встала и вышла из аудитории.
Сказав вслух «Сори», я выскользнула за ней.
Я прошла по коридору и в приемной увидела Аньку. Она уже разговаривала с Линдой:
– Где вы взяли эту дуру Эрику? – спросила она у нее.
– Нам рекомендовать ее одно очень солидное агентство.
– Пошлите к черту это агентство и эту Эрику туда же.
– А что случиться? – Линда выглядела очень растерянной.
– Эта дура кричит на всех и называет нас стьюпидами!
– Не может такого быть! – воскликнула Линда.
– Может! Идите сейчас же и расскажите все мистеру Дугласу, – приказала ей Анька.
Линда растерялась.
– Все равно он ее не увольнять, – тихо сказала она.
– Почему? – не поняла Анька.
Линда начала теребить в руках салфетку, а потом прошептала:
– Он спать с ней.
Это был просто удар для Аньки.
Сначала она побледнела, потом присела на стул и начала махать себе в лицо рукой, как будто ей было душно.
– Извращенец, – наконец-то выдала она и начала истерически смеяться. – Ладно, пусть он спит с ней, я сама ее угомоню!
И, схватив меня за руку, поволокла в аудиторию.
Чуть ли не ногой открыв дверь, она указала мне на мою парту, а сама прошла к Эрике:
– Ноу стьюпид! Ноу! Ферштейн? Комон! Летц гоу! – Взяла преподавательницу двумя пальцами за кофточку и подтолкнула к доске.
Эрика послушно встала и прошла.