Кейт не осмелилась возвращаться в Берксвифт прямым путем. Посещение Луизы и так было достаточно большим риском. Однако стоит ей повстречать Харкрофта на этой пыльной широкой дороге — и его подозрения, никогда не ослабевавшие, разгорятся с новой силой.
Она выбрала окольную тропинку, которая петляла вдоль окружавших поля изгородей и проходила через невысокий редкий лесок. Это значительно увеличило время пути, занявшего не два, а три часа. Когда она приблизилась к дому, уже начали опускаться сумерки. Тропинка уперлась в неглубокий ручей, перейти который можно было только по скользким, ненадежным камушкам, указывающим путь. Она начала переправу, балансируя зажатой в руке пустой корзинкой. По обоим бережкам ручья росли невысокие деревья, желтая крона которых уже частично облетела, и листья сплошным ковром устилали землю. Прогулка успокоила ее страхи. Поля были овеяны особой осенней тишиной, а этот ручеек являл собой упоительную картину сельского умиротворенного уединения — негромкое журчание спокойных вод, удаленность от людских взоров. Она ступила ногой на последний покрытый зеленым мхом камушек почти у самого берега.
И в этот момент из-за дерева появился ее муж.
Кейт вскрикнула и отшатнулась. Мгновение она пыталась сохранить равновесие на скользком камушке, отчаянно размахивая руками. Ее корзинка взмыла в воздух. Нед подошел ближе. Его руки сомкнулись вокруг ее талии, и он заключил Кейт в объятия.
Он был твердый и сильный. Сердце ее бешено забилось, едва она коснулась его груди. Его дыхание раздавалось совсем рядом с ее грудью. И даже после того, как она ощутила под собой твердую землю, он не выпустил ее из рук.
— Нед, ты удивил меня. Ты подошел так тихо.
Он оглядел ее свысока, держа за руки.
— Какой ужасный проступок с моей стороны! Возможно, мне следовало бы носить колокольчик, как корове.
Она слегка отклонилась назад, чтобы взглянуть ему в глаза. В сгустившейся тени, отбрасываемой ветвями деревьев, они казались темными, бездонными колодцами. И в них уж точно не было ничего коровьего. В сумерках они показались ей скорее волчьими. Ее сердце вновь учащенно забилось.
— Или как козочке, — заметила она. — Если ты помнишь, у меня были некие претензии относительно этих созданий.
Однако его было нелегко смутить.
— Где ты только что была?
Нет. В нем определенно не было ничего коровьего. Этот его вопрос затрагивал весьма опасную и неприятную тему.
— Гуляла. — Кейт перекрутила завязку плаща в руке. — О, я пошла навестить кое-кого из наших арендаторов и занести им немного провизии. У нас в последнее время слишком хорошо несутся куры — я решила раздать лишнее несчастным, у кого, возможно, нечего поставить на стол к обеду. — Она не могла отвести от него взгляд, не могла позволить ему заметить, насколько ее обеспокоил его вопрос. — Кроме того, прогулки очень полезны для здоровья, так мне сказал мой врач, а у меня совсем не было возможности гулять в Лондоне. Лондон — грязное, дымное место, где в парках так много других людей. Там мне совсем не удавалось побыть в одиночестве. — Она говорила слишком много.
Он убрал руки с ее талии.
— Ты была одна?
— Конечно. С кем бы еще я могла гулять?
— Я не знаю. Я спросил только потому, что ты как-то виновато от меня отпрыгнула.
— Не виновато, а испуганно, тиран. — Она легко хлопнула его в грудь рукой, словно затевая веселую игру, однако он не ответил. — А что ты делал, спрятавшись и выслеживая кого-то за этими деревьями?
— Я не выслеживал, — ответил он. — Я ждал тебя. Я заметил, как ты шла через верхнее поле. И миссис Эванс сказала мне, что ты отправилась отнести кое-какие продукты арендаторам. Но кто же живет там, на западе?
Кейт почувствовала, как неприятный холодок коснулся ее рук. Он переместился ей за шиворот, пробежал по позвоночнику и, наконец, затих холодной и неприятной массой где-то в животе. Ее отец всегда принимал на веру ее рассказы, не задавая никаких вопросов. Она и представить себе не могла, что Нед задумается над тем, что она сказала.
— О, — воскликнула она ненатурально бодрым голосом, — только миссис Элкот. Она уже в летах. Я решила вернуться домой кружным путем.
Он взглянул на нее. Может, это было просто ее не на шутку разыгравшееся воображение, но ей внезапно показалось, будто она разглядела подозрение в неловком движении его губ.
— Ты, должно быть, понимаешь, что мне хотелось некоторое время побыть одной и подумать. Столько всего изменилось за последние дни.
— Но ведь Элкоты живут в деревне, — заметил Нед.
— Нет. Больше нет. — Кейт ответила немного резко, но уж лучше показаться невежливой, чем позволить ему распознать испуганные нотки в ее голосе. Последнее время ей чудилось, что все разговоры имеют отношение к Луизе.
Он удивленно поднял брови и окинул ее внимательным взглядом. Кейт представила себе, будто в его голове заработал некий точный механизм, который складывал факты и делал неумолимые и весьма логичные умозаключения. Видел ли он ее в пастушеском домике? Нет, это было невозможно.
— Ты мне ничего не хочешь сказать? — Его голос казался таким добрым, таким заботливым.
Кейт вздрогнула. Сказать ему? Нет, прежде она должна доверять ему. А до этого было еще далеко. Даже история миссис Элкот представлялась ей опасной для его слуха.
Услышав ее, он может начать складывать воедино все странные, необъяснимые события. Ведь именно Кейт сделала так, что миссис Элкот больше не живет вместе со своим мужем в деревне.
— Есть ли что-то, что я должен узнать? — повторил Нед.
— Да, — сказала Кейт и привстала на цыпочках.
Совсем не влечение руководило ею, когда она неловко коснулась его губ своими губами, а скорее смятение и растерянность. Ей необходимо было время. Он был явно ошарашен, но его руки с готовностью сомкнулись у нее на талии. Когда она положила свои ладони ему на грудь, его губы раскрылись в ответном поцелуе. Он коснулся ее языка своим. Она ощущала его тело, его сильные руки, прикосновения его бедер. А потом он приподнял ее и крепко прижал к себе. Он казался горячим и жарким, однако пламя, которое исходило от него, вовсе не могло растопить ее усиливающуюся панику. Она тонула в его объятиях, не в силах оторваться от его крепкой мужской груди, ее ноги были прижаты к его бедрам. Кейт протянула руку и провела ей по его щеке, ощутив легкое покалывание щетины.
Это началось как поцелуй, порожденный безысходностью и паникой, — самый простой способ избавиться от ненужных вопросов, лучшее средство выиграть время для размышлений. Однако Кейт явственно осознала, что размышления — это последнее, чем она может заниматься, когда их губы слились в поцелуе. То, что задумывалось как средство избавиться от замешательства и испуга, лишь только усилило эти чувства. Ее губы онемели, словно скованные испытываемым ею страхом, она отчаянно искала его язык своим. От него веяло сладковатой горечью. Она не могла целовать его, не вспоминая о грустной очевидности его ухода. Она не могла ощущать теплое обещание его рук, обхвативших ее талию, не сознавая необходимость держать его подальше от своих тайн. Ее поцелуй говорил о годах одиночества, а у его тела не было ответов.