Мужчины, было сказано ей, нуждаются в том, чтобы регулярно получать удовольствие. Они достигают этого либо с женами, либо заводя любовниц. Без этого… гм, ей прямо не сказали, что может случиться, но намекнули, что, когда это произойдет, она обязательно почувствует на себе результаты. А все дамы единодушно сходились на том, что эти последствия могут быть просто ужасными.
Жар? Возможно. Мучительная боль? Может быть. Неразумное поведение? Что ж, теперь многое становится ясным.
Нед настаивал на том, что не нарушил своих брачных клятв. Это утверждение казалось ей просто невероятным, принимая во внимание все, что ей было известно от подруг. И если Нед говорил ей правду, то он глубоко страдает. Это, вероятно, и объясняет ту главную странность его поведения, удерживающую его от посещения ее постели, в то время как она совершенно недвусмысленно дала понять, что готова исполнить свои супружеские обязанности.
Да, иррациональное поведение, результат длительного воздержания, — безусловно, это в полной мере объясняет неразумные поступки ее мужа, да и многих других джентльменов.
А кроме того, если она даст ему облегчение, избавит от очевидных мучений, возможно, он не будет к ней так строг, когда обнаружит, что она совершила.
Не дав себе задуматься о том, почему она не должна этого делать, Кейт встала с кровати и подошла к комоду. Еще очень давно ее служанка привезла это ночное одеяние в Берксвифт. Ту самую рубашку, на которую Кейт возлагала столько надежд, когда их брак был еще молодым и невинным. Прозрачный шелк и гладкие ленты. Этот наряд сам по себе даст понять о ее намерениях и желаниях, и ей не придется произносить их вслух. Ее едва прикрытое невесомой пеленой тело будет громче любых слов.
Кейт сняла скромную ночную рубашку, оставленную для нее горничной, и накинула новое шелковое одеяние себе на плечи. Ее руки слегка дрожали, когда она завязывала ленты. Даже несмотря на жаркое пламя камина, Кейт почувствовала, как ей внезапно стало холодно.
Однако скоро, подумала она, температура не будет иметь большого значения.
Кейт проворно подошла к двери, связывающей их комнаты, и быстро открыла ее. Она была потрясена царившим там холодом. Ее кожа покрылась мурашками, и она ощутила, как напряглись ее груди.
По какой-то неведомой ей причине он не велел растопить камин в своей комнате.
Несколько свечей, стоявших в канделябре на комоде, слабо освещали спальню. Деревянные столбики открытого балдахина его кровати отбрасывали зловещие тени. Ее глаза постепенно привыкли к свету, Кейт обхватила себя руками, надеясь хоть немного согреться, — и увидела Неда.
Он сидел на краю постели. Его рот изумленно открылся.
И… о господи, у Кейт снова перехватило дыхание — он был голым. Полностью, абсолютно, совершенно обнаженным, несмотря на жуткий холод. В приглушенном мерцании свечей его кожа казалась бронзовой, словно он был холодной, тяжелой, застывшей статуей неизвестного божества, а не человеком из плоти и крови.
И еще какой плоти! Она восхищенно вздохнула. Его тело, которое она видела прикрытым влажной льняной сорочкой, оказалось вблизи еще более впечатляющим. Широкая, крепкая, мускулистая грудь. Мышцы рук напряжены и сжаты, словно он испытывал боль.
Словно? То, как он взглянул на нее, его сжатые в гримасе губы свидетельствовали о том, что боль должна была быть просто мучительной. Не прошло и секунды, прежде чем она перевела взгляд с его покрытой легким пушком волос груди на живот. Однако эта секунда вполне могла оказаться вечностью, ибо ее внезапно накрыло еще одно, самое большое, потрясение.
Ее муж был не просто голым, он был возбужденным. И сжимал в руке свой напряженный половой орган.
К счастью, она не высказала самую первую идиотскую мысль, что пришла ей в голову. К несчастью для нее, она сказала вторую.
— Нед, здесь очень холодно.
— Ах. — Его голос звучал, как обычно, приветливо, несмотря на сведенные судорогой мышцы тела. — Кейт, сейчас не самое подходящее время для разговоров.
Нет? У нее все пересохло во рту, и она не могла вымолвить ни слова. Он трогал себя — там — и, о господи, у них, конечно, были супружеские отношения раньше, но так давно и всегда в темноте. Она никогда даже не видела его. Она лишь хранила воспоминания о прикосновениях его рук, его плоти, помнила ощущение его внутри себя, тусклый блеск его кожи в лунном свете. Всепроникающее желание, никогда не удовлетворенное до конца и скрытое за осознанием необходимости продолжения рода.
Да и тогда, теми давними и далекими ночами, он ни разу не зажег свечу.
Какой чудовищный стыд! Она вошла в его комнату и закрыла за собой дверь. Здесь было холоднее, чем ей показалось раньше. Неловко сглотнув, она попыталась справиться с сухостью во рту.
— Напротив, — Кейт не могла отвести от него глаз, — очень даже подходящее. И я пришла сюда не разговаривать.
Он хрипло выдохнул, и белое облачко пара показалось в ледяном воздухе спальни. Нед окинул взглядом ее фигурку.
— Что? Ах, я… кажется, это вижу.
Это — и, судя по тому, как надолго задержались на ней его глаза, еще многое другое. Брак никогда не был вопросом любви, но скорее выгодным союзом семей и состояний, а также имел отношение к рождению детей. Связь могла быть приятной, точно так же, как приятно собственное прикосновение. Однако об этом было не так просто говорить. Несмотря на беседы шепотом с замужними подругами, она ощущала отсутствие в своем словарном запасе нужных ей в этом случае слов. Ее муж уставился на нее, застигнутый за… за совершением… акта… Лексикон Кейт, основанный на правильных словах, употребляемых правильными женщинами, совершенно подвел ее на этот счет. Даже среди замужних женщин подобные разговоры велись с использованием эвфемизмов. «Доставить утешение супругу» или, возможно, «иметь связь». Дамы изобретали в своих беседах сравнения с прачками или морковками, поскольку леди не употребляли других слов.
Какими бы они ни были.
Кейт показался просто преступным тот факт, что она выучила сотню слов для описания погоды по-французски, но не знает ни одного, описывающего прикосновения мужчины к своему пенису.
Однако ей не нужен был словарь для того, чтобы понять значение того, что он делал. Она определенно не нуждалась в учебнике, чтобы осознать то ревностное желание, что родилось в ней. Каким бы ни было это слово, Кейт застала своего мужа за тем, что он делал с собой ту непристойную вещь, которую она сама намеревалась сделать с ним. Кейт еле сдержала истерический, неуместный смешок.
— А ты не подумал о том, чтобы зажечь камин, прежде… м-м-м… прежде чем…
— Прежде чем что?
— Ты знаешь. — Кейт сделала беспомощный жест, ее руки описали широкий круг.
Возможно, ее круг был слишком широк, или Нед просто хотел, чтобы она почувствовала себя неловко, — но он лишь пожал плечами.
— Тебе стоит выразиться точнее.