– Не крутись! – прикрикнула на нее Адриана.
Девочка замерла. Перед ней, обернувшись спиной, стояла Лукреция, с чьих плеч вниз струился богато расшитый белый шелк. Ничего более прекрасного девочка в жизни не видела.
– Хорошо. А теперь подними его. Наклонись! И бери! Да, двумя руками. Теперь разведи в стороны. Выше. Почувствуй его вес, – голос Адрианы звучал раздраженно. – Помни, это твоя работа. Ты держишь шлейф и идешь позади госпожи Лукреции. С той скоростью, которую мы отрепетировали вчера. Не быстрее и не медленнее. Ни на кого и ни на что не смотришь. Когда она остановится, ты тоже остановишься. Когда она пойдет, ты пойдешь следом. И никогда, ни при каких обстоятельствах не выпускай его из рук. Никогда! Пока я сама тебе не велю. Ты поняла?
Пальцы девочки побледнели: так сильно она вцепилась в ткань. Покрытое пятнами лицо Адрианы вздулось от напряжения, от крыльев носа к щекам пролегли борозды.
– Понимаешь? – Адриана в отчаянье взмахнула руками. – Этот ребенок совершенно никчемен! Да, она чернокожая, зато глуха и нема как пень! Я же просила не присылать мне дикарку.
– Думаю, она прекрасно слышит тебя, тетя, – обернулась Лукреция. – Я беседовала с ней вчера, и ее итальянский ничуть не хуже того, на котором говорим ты и я.
Она подошла ближе, всколыхнув целое море шелка, наклонилась и положила руки на плечи девочки.
– Ты понимаешь, что говорит моя тетя?
Девочка кивнула. Лукреция провела пальцами по ее руке, любуясь контрастом между расшитой жемчугом белой тканью и сияющей черной кожей.
Девочка подняла на нее глаза.
– Вы идете, и я иду. Вы останавливаетесь, и я останавливаюсь. Я держу шлейф, пока она не велит мне его отпустить.
– Вот видишь! – лучезарно улыбнулась Лукреция. – Замечательно! Ты великолепно выглядишь, – шепнула она ребенку.
– Вы тоже, – ответила девочка.
Адриана хмыкнула и что-то злобно пробурчала.
В зале на верхнем этаже дворца царил переполох, будто там разместили бродячую театральную труппу – правда, актерами были исключительно молодые женщины. Десятки представительниц лучших семей Рима готовились исполнять роли подружек невесты. Сейчас они находились на грани истерики, вереща, как скворцы на закате. Адриана среди всего этого безобразия походила на генерала, утратившего контроль над собственной армией.
В помещение вошла какая-то женщина, пошептала Адриане на ухо, и та замерла, а затем хлопнула в ладоши.
– Тишина! Тишина!
Голоса утихли.
– Мы готовы. Пора! Слушайте, слушайте внимательно! – Она двинулась к балкону на другом конце комнаты.
Все молча стояли и прислушивались, и тут ветер донес звуки рожка, а вслед за ним зазвучали трубы, флейты и барабаны.
– Они по ту сторону реки. Скоро пересекут мост Святого Ангела и через полчаса будут здесь.
Адриана выскочила на балкон, перевесилась через перила, а затем нырнула обратно в комнату. Лицо ее светилось, и она выглядела гораздо моложе своих лет.
– Ах! Площадь полна людей! Боже! Ну-ка, все по местам! Я скажу, когда вам выдвигаться. Лукреция, иди на балкон, но стой так, чтобы тебя пока не видели.
Комната опустела. Девушки поспешили занять места и освободить проход для Лукреции. И ее маленького пажа, который даже не шелохнулся.
Адриана повернулась к ребенку.
– Ты что, не слышала? Иди к остальным!
Девочка посмотрела на Лукрецию, но не двинулась с места.
– Она хочет сказать, чтобы ты пока отпустила шлейф, – сказала ей Лукреция.
Девочка задумчиво закусила нижнюю губу, сделала реверанс и медленно опустила реку шелка на пол, да так грациозно, что обе женщины просто не могли оторвать от нее глаз. Затем, высоко подняв голову, прошествовала, словно солдатик, в дальний конец комнаты.
Адриану охватило смутное чувство, что она проиграла поединок. Тряхнув головой, она тут же переключила внимание на племянницу.
– Все в порядке, тетя, – кивнула та. – Я могу идти сама. Я готова.
Приближался самый яркий момент предстоящего семичасового торжества. Лукреция проснулась еще до рассвета, не дождавшись звона колокола, и лежала в кровати, вознося молитвы и прося поддержки в этот важнейший день ее жизни – ведь она впервые увидит своего мужа! Возле кровати под «Подражанием Христу» и часословом лежал маленький замусоленный томик рыцарских историй, которые взрослые сочли подходящими для девушки ее возраста и положения. В них чистокровные принцессы, обманутые и преданные своими злыми братьями или королями, незаконно взошедшими на престол, боролись за трон и истинную любовь. Пока она не питала иллюзий относительно собственного будущего, но голова у нее немного кружилась, и она не могла побороть легкую дрожь при мысли, что сегодня всеобщее внимание сосредоточено именно на ней.
За окнами спальни занимался новый день, и он обещал быть отличным. В начале лета в Риме царит прекрасная погода, небо голубое, а солнце ласковое. Ах, должно быть, именно в такой день Артур женился на своей Гвиневре. А ведь они были счастливы, хоть и недолго.
Лукреция повернулась к тете.
– Как я выгляжу?
Адриана приоткрыла было рот, вновь сомкнула губы, а затем из глаз ее брызнули слезы. Она тоже читала сентиментальные истории. А может, у нее были свои причины расстраиваться из-за политических браков.
– Что ж, все равно уже поздно что-то менять, – сказала Лукреция, сжимая тетину руку. Жемчуг на ее одеждах сверкал в лучах солнца. – Ах, это платье такое тяжелое!
– Подожди, вот приедет твой брат, и ты поймешь, что твое одеяние легче перышка, – ответила Адриана. – Он нацепил на себя половину ювелирной лавки.
Лукреция улыбнулась неожиданной шутке, обняла тетушку, а затем вышла на балкон. Хотя она старалась не показываться людям, кое-кто из толпы все же заметил ее, раздались приветственные крики. С празднования коронации папы прошел почти год. Торжественные свадебные церемонии – обычное дело в других итальянских городах, а теперь вот и в Риме есть собственная королевская семья. Любимая дочь папы выходит замуж! Все предвкушали горы фруктов, реки бесплатного вина и безудержное веселье.
Музыка приближалась. Звук барабанов отдавался эхом у нее в животе. «Это происходит со мной. Сейчас. Здесь, – думала она. – Мне почти четырнадцать лет, и я вот-вот познакомлюсь с мужчиной, который станет мне мужем. Милостивый Боже, сделай так, чтобы я понравилась ему. Пусть он полюбит меня. И я полюблю его с твоей помощью!».
Лукреция старалась запомнить это чувство, заморозить, запасти впрок, сохранить на будущее и потом возвращаться к нему, что бы ей ни выпало дальше.
Происходящее внизу напоминало скорее карнавальное шествие, чем торжественную процессию: разодетые в пух и прах дворяне, рыцари, пажи и музыканты в сопровождении шутов и клоунов крутили колеса повозок, болтали и подшучивали над прохожими; кто-то в наряде священника предлагал всем свое благословение. А где-то в этой толпе ехал жених.