* * *
Он пришел навестить ее не только потому, что должен был кое о чем рассказать, но и потому, что просто хотел повидаться. Хоть тело Джулии все еще казалось и нежным, и желанным, в эти сложные дни он скорее нуждался в поддержке той, кто – как ему представлялось – дольше жила на свете и помогла бы стойко выдержать удары судьбы, когда земля уходит из-под ног.
Он никогда не умел приносить плохие вести. Пусть в руках у него была огромная власть, он больше любил радовать, чем разочаровывать, особенно женщин. Ваноцца знала его куда лучше, чем многие из советников, и сразу поняла, о чем пойдет речь, еще до того, как он успел открыть рот. Она молча выслушала его, время от времени кивая в знак того, что все понимает. Она не плакала уже много лет и не собиралась делать это сейчас, по крайней мере в его присутствии.
– Что ж, понятно, – сказала она наконец. – Рим во власти захватчиков. Уверена, я не единственная, кто подсчитывает убытки.
Он не сказал, что насолить старались именно ей – из-за него. Впрочем, рано или поздно она поймет это сама.
– Их накажут, Ваноцца. Будь уверена. И любой причиненный ущерб будет устранен еще до того, как ты вернешься в дом.
– Вы так добры, ваше святейшество. – Несмотря на то, что теперь она не могла обращаться к нему иначе, оба чувствовали неуместность подобных слов.
Он неловко потоптался на месте.
– Тебя все здесь пока что устраивает?
– Да, разумеется.
– Хорошо. – Александр в нерешительности огляделся. Больше не о чем было говорить. А может, наоборот, и слов бы не хватило, чтобы выразить все. Уйти или остаться? Как много раз он стоял перед этим выбором в прошлом. – Я рад, что тебя не было там, когда это началось.
Они посмотрели друг на друга. «Он не хочет уходить, – подумала она. – У него столько дел, а он совсем не хочет ими заниматься».
– Я… я привезла немного своего вина и оливковой пасты, чтобы не сильно скучать по собственной кухне. Ваша пища и напитки, несомненно, гораздо лучше, но если хотите отведать немного…
– Что ж, да… с радостью. От всех этих дел по спасению Рима от христиан жутко разыгрывается аппетит, – улыбнулся он.
Она убрала со стула бумаги, чтобы освободить для него место, заглянула в свой сундук, что-то передвинула там, немного повозилась и достала бокалы, протерла их, затем откупорила бутылку. Александр наблюдал за ней. За последние годы она набрала в весе, стала этакой матроной, однако ее плечи и шея по-прежнему были прекрасны. Ее груди напоминали огромные подушки и ни за что не поместились бы в мужскую ладонь.
Ваноцца поставила на стол стеклянные кубки с красивой гравировкой и наполнила их, держа наготове платок, чтобы промокнуть капли. Вино было рубинового цвета. Александр представил, как она обслуживает мужчин за большим столом и один из них протягивает руки к ее юбкам. Снаружи король Франции скоро прикажет своей артиллерии дать залп по стенам замка, а он здесь фантазирует о прислуге из таверны. Что ж, даже папе иногда нужен отдых.
– Ты выглядишь… хорошо, Ваноцца.
– Ты хочешь сказать, для моих лет? – улыбнулась она. – Да, так и есть.
– Я много старше тебя. – Он умолк, выжидая, но она проигнорировала его слова. – Интересно, могла бы ты сказать то же самое обо мне?
«Ах, Родриго, ты почти не изменился. Ни капли скромности, особенно когда напрашиваешься на комплимент». Она внимательно смотрела на Александра. Хотя в нем еще кипела энергия, кожа на лице обвисла, и то, что раньше казалось благородной округлостью, теперь превратилось в толстое брюхо. Он стал просто жирным, иначе не скажешь. Он сам выгрызал себе могилу собственными зубами. Интересно, о чем думает Джулия Фарнезе, распластавшись под его огромным весом? И задумывается ли об этом он?
– Ты выглядишь еще основательней, чем прежде, – сказала она с улыбкой. – Только слегка уставшим.
– Что и говорить, на моих плечах церковь, – тихо сказал Александр, явно разочарованный ее мнением о себе.
– Не волнуйся. Тебе все под силу.
Он, теперь довольный, улыбнулся.
«Мужчины… – думала Ваноцца. – Старые и могущественные, внутри они все равно мальчишки».
– Хорошее вино, – сказал он.
– А оливковая паста?
– Великолепна. Честно. Именно такая, как я люблю.
Александр хлопнул по подушке рядом с собой, будто приглашая ее сесть. «Боже праведный, – подумала она. – Неужели он пытается меня соблазнить?»
Она продолжила хлопотать у стола. Он заметил ее нерешительность и громко хмыкнул.
– Чезаре сказал мне, что ты преуспеваешь в делах. В тебе всегда была коммерческая жилка. Я рад, что ты… не несчастна.
– Далеко не несчастна. У меня есть все, что только может желать женщина моих лет. – Слова эти повисли в воздухе неоконченным предложением. И она позволила им повиснуть. Ее дом разрушен, а виноградники вытоптаны, и у нее совершенно нет желания играть в эти игры.
– Ты недоговорила. Вероятно, ты хотела сказать «кроме…».
Ваноцца покачала головой.
«Кроме меня, – подумал он. – Ей все еще нужен я».
– Знаешь… Я никогда не смог бы достичь всего этого, если бы мы до сих пор были вместе. – Александр улыбнулся, обводя жестом комнату.
– Ах! Я вовсе не имела в виду тебя, – и она засмеялась.
Он смутился.
– Тогда что?
Непроизнесенные слова вновь зазвенели в воздухе – как было все последние годы.
– А, ты про детей…
Секунду она пристально смотрела на него, а потом покачала головой. Даже теперь она не могла набраться смелости. Да и не относилась она никогда к числу женщин, которые позволяют разбить себе сердце тем, на что не в силах повлиять.
– Я хотел пригласить тебя на свадьбу Лукреции, но Буркард был неумолим…
– Да, да, понимаю. Разумеется, он прав. Скажи, Родриго, как твоя подагра? Не сильно ли она тебя беспокоит?
– Чезаре часто навещает тебя. А другие пишут.
– Ха! Это просто формальность. Не потому, что любят меня, – сказала она.
– Они любят тебя, ты их мать, – раздраженно сказал он.
– Не шуми на меня, Родриго. Мы больше не любовники.
– А чего ты тогда хочешь? У меня и без того хватает забот.
– Тогда ступай разберись с ними.
– Говорю же, дети любят тебя.
– Ах! Чезаре добр ко мне и жесток к другим. Хуан временами вспоминает о своем сыновнем долге, а другие были слишком малы, они едва меня помнят. – Она помолчала. – Да и я их тоже. Я не осуждаю вас, ваше святейшество. Просто говорю как есть.
– Как бы то ни было, – не мог успокоиться он, – ты будешь матерью папы римского, герцогини и двух герцогов. Многие женщины и мечтать об этом не смеют.