«Значит, я умру здесь, – мелькнуло в голове у Амалии. – Это конец».
Она закрыла глаза, думая о своих близких, о том, что они делают сейчас. Но тут до ее слуха донесся какой-то глухой повторяющийся звук, отдаленно напоминающий чавканье.
Он становился все ближе, все громче, и Амалия поняла, что кто-то снаружи пытается добраться до ее гроба. В ее сердце шевельнулась надежда.
«Сергей Васильевич или кто-то другой? Неужели…»
На глазах у нее выступили слезы, но то были самые искренние слезы радости, которыми она плакала в своей жизни. Но тут ей в голову пришла совсем другая мысль.
«А если это вовсе не Ломов? Что, если это Мэтр, который решил таким образом проучить меня, насладиться моим страхом и заодно заставить рассказать, что мне известно? Нет, плакать еще нельзя. Не сейчас…»
Она быстро смахнула слезы со щек, поправила волосы и собрала все свое мужество, которое, как она предчувствовала, может ей скоро понадобиться.
Гроб выволокли из ямы и стали сбивать с него крышку, которую до того предусмотрительно заколотили гвоздями. Наконец ее сняли и откинули в сторону, и в то же самое мгновение Амалия открыла глаза.
Был хмурый, пасмурный день, но свет, разлитый в воздухе, показался ей самым лучшим светом на свете – даже несмотря на то что она не знала ни одного из тех людей, которые обступили сейчас ее могилу. Тут собралось шесть или семь человек, включая тех, кому выпала роль могильщиков.
– Кажись, живая, – пробормотал кто-то несмело.
Амалия скользнула взглядом по лицам и остановилась на лице человека, который стоял чуть впереди и в то же время в стороне от прочих. В руках он держал черный цилиндр, а его пальто и вообще одежда явно были скроены у лучших парижских – а может быть, и лондонских – портных.
– Добрый день, Мэтр, – сказала Амалия, вложив в голос всю язвительность, на которую она была способна. – Чертовски неудобный гроб вы мне выбрали, и дешевый к тому же, – прибавила она, косясь на кое-как сколоченную крышку. – Уверяю, что, если бы мне пришлось хоронить вас, я бы выбрала вам гроб по первому разряду.
Кто-то фыркнул, кто-то смущенно переступил с ноги на ногу, но человек в черном даже не шелохнулся. Это был пухлый, сдобный, представительный господин с довольно широким, маловыразительным лицом, и требовалось немалое воображение, чтобы представить его в роли главаря преступной организации. Он казался безобидным, как мягкий тюфяк, но глаза его, когда он, наконец, заговорил, сверкнули, как лезвие ножа.
– Да, госпожа баронесса, – промолвил он, качая головой, – мне говорили, что вы крепкий орешек. Честно говоря, я буду рад в другой раз обеспечить вам похороны по вашему вкусу, но пока… пока придется их отложить.
Он сделал знак своим подручным, и Амалию вытащили из гроба и заставили подняться на ноги. С обеих сторон ее крепко держали под локти, но сейчас она была скорее рада этому – ноги у нее подкашивались, и она менее всего на свете хотела обнаружить перед смертельным врагом свою слабость.
«Значит, я была права: он решил закопать меня живьем, чтобы испытать. Надо отдышаться, набраться сил, а потом улучить момент и бежать».
– Пошли, и без глупостей, – скомандовал Мэтр, надевая цилиндр. – Если вы попытаетесь кричать или звать на помощь, хуже будет только вам.
– Как скажете, мсье Ренар, – промолвила Амалия сладким голосом.
Рука Мэтра, поправлявшая цилиндр, замерла в воздухе, и Пьер Ренар недоверчиво покосился на Амалию, которая спокойно выдержала его взгляд.
– Что ж, тем лучше, – небрежно уронил этот странный и страшный человек. – Вы избавили меня от необходимости представляться.
Он зашагал впереди, а за ним его сообщники вели Амалию, которая, впрочем, и не думала сопротивляться. Двое могильщиков остались, чтобы заколотить пустой гроб и опустить его в могилу.
Осмотревшись вокруг, Амалия определила, что находится на каком-то бедном кладбище, причем явно не в Париже, а за его пределами. Она стала искать глазами хоть какой-нибудь указатель, но тут ее подвели к карете и втолкнули внутрь, и Амалия так и не успела определить, где именно они находятся.
Щелкнул кнут, застучали подковы лошадиных копыт. Амалия, устроившись на сиденье, с равнодушным видом поправляла складки на платье. Мэтр, сидевший напротив, сверлил ее хмурым взором. Глаза у него, как определила про себя Амалия, были как бы двойные, и верхняя их часть принадлежала маске почтенного буржуа и биржевика, которую он носил на людях, а нижняя принадлежала собственно Пьеру Ренару, главе европейского преступного синдиката. Сейчас, когда Мэтр и Амалия остались наедине, глаза ее противника окончательно утратили благодушное выражение. В эти минуты в них можно было прочитать сложную смесь решимости, нервозности, жестокости и – Амалия даже немного удивилась – страха. Да, да, могущественный Пьер Ренар чего-то боялся – чего-то или кого-то, уж не ее ли? Но ведь Амалию он мог попросту убить в любой момент – как, собственно, едва не произошло.
– Как вам Париж? – уронил Мэтр.
– О, прекрасный город, – в тон ему ответила Амалия.
– Лучше или хуже Петербурга?
– Я нахожу, что в обоих городах есть своя прелесть. – Баронесса Корф очаровательно улыбнулась, словно она беседовала на вечере с гостем, а не разговаривала в едущей неизвестно куда карете с человеком, который пытался закопать ее живьем.
– Рад это слышать, – с расстановкой промолвил Мэтр, пристально глядя на Амалию. – Должен признаться, сударыня, ваши люди самым прискорбным образом сломали мои планы. Я-то хотел просто похоронить вас, а затем, через много месяцев, когда вас перестанут искать, пустил бы слух о вашем ужасном конце. И тогда никто, уверен, уже не осмелился бы мне докучать.
– Боюсь, я не сумею должным образом выразить вам сочувствие из-за того, что ваши планы оказались нарушены, – странным образом язвительные реплики, на которые она сейчас оказалась способна, возвращали ей силы и уверенность в себе.
Пьер Ренар усмехнулся.
– Очень жаль, что вы решили стать моим врагом, – сказал он серьезно. – Вместе мы могли бы оказаться куда эффективнее. До некоторой степени у нас даже методы одинаковые. Мы оба стремимся любой ценой устранить того, кто стоит у нас на пути. – Он завозился на сиденье, принимая более удобное положение. – Должен признаться, что я совершил ошибку, когда решил, что сумею легко разделаться с вами. Я не учел, что вы идете на крайние меры так же легко, как и я.
«О чем он говорит? – думала изумленная Амалия. – Что это за бред, в самом деле?»
– Это вы отдали приказ убить моих слуг и взять в заложники моих близких, если с вами что-то случится? – тяжелым голосом спросил Мэтр.
Амалия оторопела. Сергей Васильевич в своем репертуаре, мелькнуло у нее в голове. Откровенно говоря, раньше она считала коллегу дуболомом, который все проблемы стремился решить одним и тем же способом – сначала старался убить как можно больше народу, а потом уже начинал разбираться, что к чему. Однако сейчас, судя по всему, именно его примитивный образ действий оказался как нельзя кстати, если он сумел нагнать страху на такого человека, как Пьер Ренар.