Самсонов едва не подскочил.
– Что?! И ты вспомнил об этом только сейчас, между делом?!
– Успокойся! – Дремин махнул рукой. – Там ничего особенного. Лица не видно, опознать человека невозможно.
– Набери номер Морозова и дай мне трубку!
– Ладно, ладно!
Через минуту Самсонов слушал рыжего опера, который рассказывал, как вычислил на записях убийцу:
– …и тогда я решил проверить тех, которые прошли по абонементам. Стал соотносить людей на видео с фамилиями в регистрационном журнале. Ты же принес из клуба список, помнишь? Всех нашел, кроме одного мужика. Просмотрел запись еще пару раз и понял, что он не брал ключи от раздевалки. С девчонкой на ресепшене разговаривал, но не регистрировался. Мы решили, что он прошел по абонементу, но я позвонил в клуб и узнал, что он наплел что-то про ребенка, который потерял в бассейне тапки, и его пропустили поискать. Девушка его вспомнила, но описать не смогла: он был в капюшоне и темных очках. Да еще и сипел, словно простуженный. Я съездил в клуб и показал ей фотки членов «Табии», но она никого не смогла опознать. А устраивать опознание вживую я не стал. Хотел дождаться твоего одобрения.
– Не надо опознания, – сказал Самсонов. – Это бесполезно.
– Я тоже так считаю, по правде говоря. Кстати, записи наружных камер наблюдения я тоже просмотрел. Там видно, как этот мужик входит в «Адонис», но он держал голову вниз. Камеры на парковке его не зафиксировали, так что машину он оставил где-то в другом месте, а до клуба дошел пешком. В общем, явный профи.
– Ты молодец, – сказал Самсонов.
– Жаль, что все без толку. Но по крайней мере теперь мы знаем, что он не призрак, сквозь стены проходить не умеет, и абонемента у него нет. Ну и то, что он мужчина, – добавил, усмехнувшись, опер. – Это лучше, чем ничего.
Самсонов попрощался и вернул Дремину мобильник. Он был разочарован и зол: снова рыбка сорвалась с крючка. Да и заглатывала ли она его вообще?
– Я же говорил, дохлый номер, – сказал Дремин, покачав головой. – Этот парень слишком умен. Откуда такие вообще берутся?
– Что насчет тех троих, которые купили разовые абонементы в «Адонис» в течение часа после того, как дилер вошел в фитнес-клуб? – спросил Самсонов. – Проверили их?
– Проверили. – Дремин разочарованно махнул рукой и отпил из трубочки. – Два студента, пришедшие вместе. Решили подкачать мышцы, пришли в «Адонис» всего во второй раз. У Лягушатникова ничего не покупали, даже не знали, что в клубе торгуют наркотой.
– А третий?
– Менеджер, который регулярно ходит в бассейн и качалку. Ему сорок два года, и он продает системные блоки. Тоже ничего у Фрога не покупал. Во всяком случае, так утверждает. С «Табией» никак не связан.
– Это тоже по его словам?
– Да, но ребята проверили круг его знакомств и уверены, что мужик не лгал.
– Ладно. Я так и думал. Раз Морозов вычислил убийцу на видеозаписи, эти проверки – чистая формальность.
– Что теперь будем делать? – помолчав, спросил Дремин.
– Узнай, когда каждая из жертв – убитые и потенциальные – вступила в шахматный клуб, – проговорил Самсонов. – Установи точные даты. И проверь, как они соотносятся с выездами за границу.
– Хорошо. Сейчас же этим займусь.
– И вот еще что: полей у меня в квартире цветы. Мне их подарили родители, и я не хочу, чтобы они засохли, пока я тут валяюсь. Ключи возьми в кармане куртки.
Когда Дремин ушел, Самсонов закрыл глаза и попытался увязать известные факты в одно целое. Он чувствовал: если понять, как связаны все жертвы – мертвые и еще живые, – то многое станет ясно.
Старший лейтенант сам не заметил, как провалился в сон. Ему привиделась сцена из прочитанной в далеком детстве книжки Кэрролла: Алиса, подобрав клетчатый подол, бежит за белым кроликом, который на ходу смотрит на часы и обеспокоенно поводит усами. «Королева будет страшно недовольна! – повторяет он, обнажая крупные резцы. – Страшно!» – и ныряет в нору, обсаженную с обеих сторон розовыми кустами.
Самсонов подбегает к норе – он каким-то образом превращается в Алису и теперь видит все ее глазами. Из норы пахнет влажной землей и гниющими апельсинами. В носу щекочет, и он чихает. Затем опускается на четвереньки и пролезает в нору. Там темно, ладони упираются в почву, звуки вокруг стихают. Еще немного – и он неожиданно проваливается в пустоту и падает, кувыркаясь в темноте. Это медленное, плавное падение длится, и длится, и длится…
Когда Самсонов проснулся, оказалось, что он отключился на пять часов. Вероятно, он видел и другие сны, но запомнился ему только этот – про Алису, преследующую белого кролика.
Дверь открылась, и вошла медсестра с капельницей.
– Сейчас я вас подключу, – сказала она строго. – Вытащите правую руку из-под одеяла. Мне нужен сгиб вашего локтя. Здесь физраствор и немного успокоительного. Вы должны поспать.
– Я только что проснулся, – ответил Самсонов.
– Ничего. Чем больше, тем лучше. Дайте-ка я протру кожу спиртом. Вот так. – Медсестра вставила в вену иголку. – Не больно?
– Терпимо.
Медсестра отвернула вентиль на прозрачной трубке, идущей от капельницы, и Самсонов увидел, как жидкость потекла вниз – к его руке.
– Отдыхайте, – медсестра вышла из палаты, забрав с собой спирт и упаковку ваты.
Самсонов повернул голову и взглянул в окно.
Кролик. Белый кролик! Так вот, почему убийца носит маску. Это не заяц – это персонаж сказки Кэрролла. И преступник отождествляет себя с ним. Вот только почему?
* * *
– Да, мама. Конечно, мама. Постараюсь. Обещаю, угу. – Самсонов закатил глаза к потолку и обреченно вздохнул.
– Когда ты наконец перестанешь бегать за маньяками и займешься спокойной кабинетной работой? Ты же обещал! Я читала в Интернете, что следователи не опрашивают свидетелей, а собирают материалы по делу и… это, ну что там еще?
– Да, мама, – не задумываясь, повторил Самсонов. В таком духе они разговаривали последние десять минут, которые уже начинали ему казаться вечностью.
– И еще: я жду, когда у меня появятся внуки, а ты еще даже ни с кем не познакомился. Я знаю, что это болезненная тема для тебя, но ведь прошло уже столько времени, и жизнь продолжается. Ты согласен?
– Абсолютно. – На этот раз Самсонов поморщился, как от боли. Он бы предпочел, чтобы мать вообще не поднимала тему его личной жизни, но она была неумолима. А поскольку созванивались они довольно редко, она обычно выкладывала все, что накопилось.
– Или ты нашел кого-нибудь? – с надеждой спросила мать.
– Э-э… нет, но я над этим работаю, – солгал полицейский.
– Вот как? А поподробнее?
– Нет. Никаких деталей. Не хочу сглазить.