Мужики дружно крикнули: «Ура!» и выпили.
После третьего стаканчика закуска закончилась – впрочем, как и содержимое чекушек.
Коркин вышел, переговорил с официанткой – и тут же нашлись и водка, и закуска.
Опера вели себя прилично, каждый знал свою меру. Разошлись они поздно, весьма довольные друг другом.
Несколько дней прошло в рутинной работе.
Как-то, подходя к двери начальника угро, Андрей услышал разговор – Василий Федорович беседовал с кем-то по телефону. Он был недоволен и говорил громко:
– Парень молодой, хваткий, смекалистый. Но горяч еще, пострелять любит.
Потом пауза.
– Думаю, толк будет – если поднатаскать.
Еще пауза, видно – слушал ответ собеседника:
– Нет, рано. У меня и так людей не хватает, я возражаю.
Андрею стало неудобно. Увидит кто-нибудь – подумает, что он подслушивает. Он вернулся в свой кабинет и через пяток минут постучался к начальнику с бумагами.
– Легок на помине, – встретил его тот.
– А что такое?
– Насчет тебя звонили.
– Вроде не виноват ни в чем…
– Из МУРа. Видно, приглянулся ты подполковнику.
– Не девка я, чтобы нравиться.
– Ладно, проехали. Что у тебя?
– Бумаги подписать. Два дела в суд передать надо, сроки поджимают.
Начальник угро пролистал дела, но изъянов в них не нашел и расписался.
Несколько дней Андрей работал, как и всегда. Вечером он намечал съездить к Вале – на его звонки или трубку вообще не брали, или отвечал отец. Разговаривал он коротко и сухо, видимо – дочь поделилась впечатлениями. Ну хоть бы выслушала его объяснения! Год ведь знакомы, даже больше, могла бы уже понять, что за человек Андрей. Разве он любитель выпить? Да и отец в органах работает и не на рядовой должности. Мог бы позвонить Коркину или начальнику отделения милиции, поинтересоваться – как там твой Фролов? Устойчив ли морально, не употребляет ли?
Дел на сегодня было немного, и Андрей твердо наметил идти к дому Вали, дождаться ее прихода. Выслушает и поймет – хорошо. А не захочет слушать, стало быть – отношения закончились: насильно мил не будешь, а навязывать себя он не собирался.
В обед он перекусил в столовой и вернулся в отделение.
Его окликнул дежурный:
– Фролов, тебе телефонограмма. Иди, прочитай и распишись.
Андрею предписывалось к шестнадцати часам прибыть на Петровку, 38, в МУР, в кабинет № 16.
Он доложил о вызове Коркину. Андрей – человек подчиненный, и начальство должно быть в курсе, где находится сотрудник.
Василий Федорович хлопнул ладонью по столу:
– Не соглашайся!
– Вы о чем?
– Уговаривать будут перейти в городское управление – виды у них на тебя. Телефонировали мне на днях, спрашивали мое мнение.
– А вы?
– Я считаю, что рано тебе еще в МУР. На земле поработать надо, не одну пару ботинок стоптать. Опера ноги кормят. Так и сказал: опыта мало, хотя надежды, что станешь настоящим сыщиком, есть.
Андрей понимал, что Коркин прав.
– Так ведь они могут сами перевести, приказом.
– Могут. Но одно дело, когда приказом переводят, и совсем другое – когда человек согласен. Какая в переводе острая необходимость? В каждом районном отделе есть парни поопытнее тебя, вот пусть их и берут.
Андрей понимал начальника. Он ведь под руководством Коркина начал набираться опыта, а начальнику всегда досадно, когда толковых сотрудников уводят.
А с другой стороны – ему самому немного обидно. МУР – это серьезные дела, опытные сыщики, возможность набраться практических навыков: ведь каждый человек хочет расти в профессиональном плане. О повышении должностного оклада речь не идет – он здесь опер и там будет на такой же должности. И по деньгам он не выиграет ничего, так что материальной заинтересованности нет.
– Так что ты должен знать мое мнение: я против, – подвел итог Коркин.
– Может, по другому поводу вызывают?
– Сходи, узнаешь. Завтра мне сообщишь – только после планерки: не всем операм знать надо.
И вот Андрей уже стоит перед зданием МУРа. Был он здесь несколько раз, но сейчас волновался.
На входе предъявил постовому удостоверение, нашел шестнадцатый кабинет, постучал. К своему удивлению, войдя, увидел того подполковника, который приезжал на Воронцово Поле, когда он воров задержал.
– А, Фролов! Проходи, садись, разговор есть. Как служба идет?
– Отлично! – Андрей вскочил: все-таки подполковник перед ним, субординация. И дисциплину показать надо.
Полковник поморщился:
– Брось ты это солдафонство, не на параде. Сиди. Выглядишь прилично, не как тогда, – вспомнив обличье Андрея во время их последней встречи, подполковник не выдержал и рассмеялся.
– Ты тогда старше выглядел.
– Полагаю, вы мое личное дело уже просмотрели, возраст знаете.
– Просмотрел. Ну-ка, скажи, что тебе Коркин перед уходом сказал?
– Не соглашаться.
– Я так и знал! Хорошо, что правду сказал.
– Какой смысл врать?
– Верно. А сам-то хочешь?
– В МУРе рост в профессиональном плане, конечно, хочу.
– Отлично! Так я готовлю приказ о переводе?
– С Коркиным нехорошо получится. Да и людей в отделении не хватает.
– Нехорошо сало под одеялом в одиночку жрать. А стать грамотнее, опытнее всегда хорошо. Ты хоть сто книг изучи, а без опыта, без интуиции – никуда. А Коркин местничеством занимается: раз мое, значит – не тронь.
– За дело болеет, товарищ подполковник.
– Да знаю я. Мужик он толковый и начальник разумный. Будь я на его месте – тоже так сделал бы. Кадры растить долго, их беречь надо.
– Вы сами себе противоречите.
– Ничуть. Я-то не на его месте, а на своем. Потому о своем отделе забочусь. Сам подумай, у нас дела посерьезнее, чем у вас, на земле – организованные банды, убийства. А у вас – щипачи да домушники. У себя в отделе ты вырастешь до определенного предела, а дальше – потолок. И никуда не деться, потому как дел серьезных нет. Правда, у нас больше головой работать надо, а не стрелять – водится за тобой такой грешок.
– Только в порядке самообороны или с целью пресечения угрозы для других людей.
– Знаю, читал рапорты. О превышении полномочий или самоуправстве речи нет.
Они помолчали.
– Ты как девка, Фролов – и хочется, и колется… Что решил?