Амалия перевела Луизе слова Егора и снова обернулась к хозяину.
– Что же было дальше? – спросила она.
– Я сказал, что мне нужна работа, но на то, о чем она просит, я согласиться не могу. У нее сделалось такое нехорошее лицо, что мне стало не по себе, и я ушел.
– Скажите, Егор, а Надежда Илларионовна пыталась нанять еще кого-нибудь после того, как вы отказались?
– Я не знаю. Но мадемуазель Леман убили через полторы недели после нашего разговора, так что все может быть.
Амалия задумалась. Значит, Надежда Кочубей пыталась найти наемного убийцу, который подстроил бы несчастный случай и избавил бы ее от соперницы. Возможно, она добилась своего… или же, разочаровавшись в своей идее из-за отказа Егора, решила взяться за дело сама.
– Вскоре после того, как новый следователь отпустил Сергея Петровича, ко мне пришел человек от господина Мокроусова, – продолжал Егор. – Вам трудно понять, что я почувствовал, когда мне снова предложили убить мадемуазель Леман… Точнее, выдать себя за ее убийцу. Но я выбивался из сил и все же не мог заработать достаточно денег, чтобы жить с Наташей так, как нам хотелось. Я долго колебался, советовался с Наташей, но соблазн оказался слишком велик. И я согласился.
– Кто именно рассказал вам обстоятельства убийства и объяснил, как отвечать на вопросы? – спросила Амалия.
– Господин Фиалковский.
– А он мог узнать все только от господина Мокроусова, потому что Надежда Кочубей уже была за границей к тому времени, как Фиалковский сменил Курсина, – буркнула Амалия. – И если Сергей Петрович знал так много, то не исключено, что он все-таки был убийцей.
Она говорила, чувствуя все нарастающее глухое раздражение. Дело, которым она занималась, началось с тупика, и расследование привело ее снова в тупик. Что бы она ни делала, она никак не могла установить имя убийцы, но самолюбие не позволяло Амалии признаться, что она столкнулась с идеальным преступлением, которое может вообще не иметь решения.
– Я все-таки не думаю, чтобы Надежда Илларионовна сумела найти кого-то еще, – подала голос хозяйка дома. Амалия живо обернулась к ней. – Понимаете, в деревне все на виду, и если бы она заплатила кому-то за убийство, люди сразу бы заметили, как у кого-то завелись лишние деньги.
– Дело даже не в этом, – хмуро отозвалась баронесса фон Корф. – Надежда Кочубей хотела, чтобы убийство соперницы выглядело как несчастный случай. Убийство в башне выглядит как угодно, только не как несчастный случай. И оно практически прямиком привело к главным подозреваемым, а цель несчастного случая – скрыть, что убийство вообще имело место.
Егор Домолежанка посмотрел на свою странную гостью с невольным уважением.
– Я вижу, вы разбираетесь в этих делах, сударыня… Прошу прощения, госпожа баронесса.
– Тут нечего разбираться, и так все ясно, – ответила Амалия. – Вам известно, что Надежда Кочубей сошла с ума?
Егор и его жена переглянулись.
– Значит, точно она француженку зарезала, – объявила Наталья. – Сергей Петрович все же не таковский был человек, чтобы так со своей женщиной поступить. Зарезала и всех заставила за свой грех расплачиваться, но бог все видит. Покарал он ее, когда она была уже уверена, что все ей с рук сошло.
У Амалии на языке вертелся вопрос: «Вашего мужа он тоже покарал, надо полагать, раз он понес наказание за чужое преступление?» – но она сдержалась. Восстанавливать против себя хозяев сейчас было вовсе ни к чему.
– Вспомните, пожалуйста, господин Фиалковский говорил вам что-нибудь определенное про нож, которым зарезали мадемуазель Леман? – спросила Амалия.
– Да ничего такого, – подумав, ответил Егор. – Он только велел мне сказать, что я выбросил его в болото.
– К попелюхе, – добавила Наталья, недобро щурясь.
– И где вы его взяли? То есть не вы, конечно, а…
– Да, сударыня. Мне велели сказать, что я его купил. Хорошо, что у меня не спрашивали, где именно, – добавил хозяин.
– Насколько я понимаю, нож все же нетрудно купить, разве нет?
– Да у меня в ту пору денег совсем не было, чтобы что-то покупать, – признался Егор. – Но меня, к счастью, никто не спрашивал. С них довольно было того, что я во всем сознался. В Сибири, конечно, тяжело было, но другие люди живут, так что я тоже привык. Люди попадаются самые разные – и кто казенные деньги растратил, и господа разные… Я грамотный, но там стал читать столько, сколько никогда раньше не читал. Вроде и фантазии, книжки эти, – продолжал Егор, любовно глядя на книжные переплеты, – а прочитаешь иногда что-нибудь, и на душе легче становится. И самое странное, что герои-то все выдуманные, и ты понимаешь, что на самом деле их вроде как никогда и не было, но воспринимаешь их как близких знакомых. Читаешь и видишь, с кем мог бы подружиться, а к кому и на версту бы не подошел. А женщины попадаются такие, каких в жизни и не встретишь – и красавицы, и умницы, и все, что угодно. Совсем как вы, госпожа баронесса, – простодушно заключил он.
Амалия была уверена, что в любом деле действие в конечном итоге позволяет продвинуться вперед, даже если поначалу кажется, что оно не приносит никакой пользы. Путь к успеху вымощен неудачами, разочарованиями и сомнениями в себе, которые кажутся такими значительными в тот момент, когда их переживаешь, но которые первая же удача сразу же сводит на нет. Однако баронесса фон Корф должна была признаться себе, что ей впервые встретилась ситуация, любые действия в которой были практически бесполезны. Она словно попала в заколдованный круг, из которого не могла выйти даже при том, что за истекшие дни узнала массу новых подробностей – ни одна из которых, впрочем, не давала определенного ответа на самый главный вопрос: кто же убил Луизу Леман.
«Стоило тащиться в Полтавскую губернию, а оттуда в Черниговскую, – размышляла рассерженная Амалия, – только для того, чтобы узнать, что в Сибири Егор Домолежанка пристрастился к чтению, а Надежда Кочубей когда-то намекала ему, что щедро заплатит, если с ее соперницей приключится несчастье! И вообще, судя по всему, никто не знает, что именно произошло в этой чертовой башне, кроме двух человек, один из которых к тому же не в своем уме. Стало быть, если не случится чуда и господин Мокроусов не расскажет нам всю правду, – а с какой стати ему это делать? – тайна гибели Луизы Леман так и останется тайной и преступление никогда не будет раскрыто. Можно думать все, что угодно, и строить любые предположения, дальше них дело все равно не идет. Луиза Леман могла прийти в башню раньше времени, потом появилась Надежда, и женщины поссорились, да так, что дошло до убийства. Вместо Надежды мог быть Сергей Петрович, или же они пришли с Надеждой вдвоем, и опять же все кончилось ссорой и убийством… Как же мне все это надоело! Ни малейшего просвета, чем больше узнаю, тем больше вопросов возникает… Хотя, с другой стороны, на что можно надеяться двадцать лет спустя, когда даже такой, как Курсин, не смог по горячим следам установить имя убийцы?»