На подгибающихся ногах клерк медленно приблизился к нестерпимо воняющему дешевому гробу. Могильщик откинул крышку. От увиденного у Хильдерика все перевернулось в животе, и только недавно с радостью поглощенные в таверне «У весельчака-обжоры» вкуснейший пирог с гусятиной и пинта свежего пива зеленой вонючей массой вырвались наружу. Стражники и Хед радостно загоготали. Картина, от которой кровь стыла в жилах, была для них всего лишь одной из реалий столь привычной для них войны.
– Ладно, здесь ничего интересного нет. Закапывайте его и разрывайте следующую.
Хильдерик со слезами на глазах отошел как можно подальше, дав себе слово больше к раскопанным могилам не приближаться. Рагнар, поиздевавшись вдоволь, оставил своего помощника в покое. Впрочем, совсем скоро всем стало не до Хильдерика. На этот раз даже привычные ко всему воины и могильщики перекрестились. Перед глазами отца Иеронима медленно проплывали кошмарные образы. Вот один из четырех могильщиков вытаскивает нечто, завернутое в грязный холст. И на глазах застывших от ужаса свидетелей из холста вываливаются один за другим обезглавленные тельца младенцев.
– Так вот за что так хорошо платили вашему бродяге Густавиусу! – с видом обвинителя обратился Рагнар к застывшему священнику.
Тот молчал. Слова не шли, они путались, прятались. Словно заколдованный, он смотрел на маленькие тельца. Потом подошел и осенил крошечных страдальцев крестным знамением, шепча слова упокойной молитвы.
– Итак, теперь мы знаем, чем занимается Бертольд Вюртембергский! – хищно улыбнулся Рагнар, вполголоса обращаясь к Хильдерику.
– Вы его арестуете? – пробормотал клерк.
– Не мне решать, – довольно улыбнулся Хед, – поживем – увидим. Да и потом, какие у нас доказательства против Бертольда? Подождем, а пока заройте, – обратился он на этот раз в полный голос к могильщикам и стражникам.
Отец Иероним, прекрасно услышавший слова Хеда, промолчал. Он хорошо понимал причину бездействия главы караула. Всем было известно, что Бертольд Вюртембергский находился под защитой Святого Престола. Но было еще другое. Действующий по приказу архиепископа Рагнар метил в более крупную дичь. Это было бесспорно. Тщательно зарыв могилы и как можно лучше скрыв следы своей ночной деятельности, группа покинула кладбище, оставив настоятеля один на один со страшным секретом. Отец Иероним вернулся в свой прилепившийся к церковной стене домишко и попытался было заснуть. Только сон никак не шел.
Священник отчаянно заворочался в постели. Соломенный тюфяк натужно зашуршал, и крысы, спокойно было приготовившиеся похозяйничать в домике, разбежались по углам. Со вздохом настоятель встал. В голове промелькнуло, что только молитва поможет, а спать ему все равно не удастся. Он торопливо накинул сутану, закутался потеплее в шерстяную накидку и спустился вниз. После недолгого колебания открыл входную дверь. Рассвет только начинался, из-за горизонта неторопливо выкатывалось багровое солнце. Застывший настоятель до боли в глазах всматривался в знакомое зрелище. Но сейчас в нем он видел нечто новое, неизведанное и страшное. Словно старый мир исчез, растворился, остался на дне той безымянной могилы, упокоившей никому не известные крошечные тела.
Марго возвращалась с прогулки с Филиппом в задумчивости. Ее новый возлюбленный был очаровательным, романтичным, но явно что-то скрывал. И это Марго не нравилось. В ней проснулось нечто вроде профессионального психологического инстинкта выведения клиента на чистую воду. Чем дальше, тем больше росла в ней уверенность, что всей правды он так и не раскрыл. Она наморщила лоб – ее милый водил ее за нос. И еще какая-то деталь никак не давала ей покоя, незначительная, но странная. Ну что ж, сколько веревочке ни виться, а конец будет. Вернее, она его найдет, и обаятельный и талантливый Берже совсем скоро расскажет ей всю историю до самого заключительного аккорда. Впрочем, игра Филиппа в прятки нисколько не обескураживала Марго. Избытком иллюзий относительно мира, людей и себя самой она никогда не страдала. Вернее, еще маленькой девочкой она прекрасно поняла, как устроена жизнь, и чем меньше неосуществимых надежд будешь питать, тем лучше. В общем, еще ребенком она предпочитала реальные подарки дарам иллюзорного Деда Мороза.
Детство Марго пришлось на время завоевания ее собственной матерью самостоятельности и независимости от мужа. То есть мать сначала следовала всем правилам хорошего тона и приличного поведения молодой девушки из хорошей семьи. Для начала Аполина, так ее звали, получила хорошее образование в престижной частной школе. Потом, как и полагалось, удачно вышла замуж за молодого человека из аристократической семьи с отличной родословной. Правда, Беатриса де Бар брак сына одобрила постольку-поскольку, так и не простив Аполине буржуазного происхождения. Но молодых мнение Беатрисы волновало мало, хотя и от наследства отказываться они не собирались. В положенный срок Аполина родила Марго, а потом что-то разладилось. То есть это окружающие и в первую очередь – дедушка и бабушка Марго решили, что дочь потеряла голову. Родительница же Марго, наоборот, посчитала, что как раз сейчас она впервые эту самую голову обрела. А именно: перестала жить согласно чужим принципам, а стала заниматься тем, что было важно именно для нее. Первым делом Аполина закончила институт права. Потом, к ужасу собственной семьи, устроилась на работу в адвокатскую контору. Дальше – больше, стала преуспевающим адвокатом. И специализировалась она – о ужас! – на бракоразводных процессах. Поэтому неудивительно, что собственный бракоразводный процесс она разыграла как по нотам. Понятно, что в данной ситуации ей было не до Марго. Не то чтобы мать не любила собственное дитя. Просто, повторюсь, ей было не до этого.
Марго росла замкнутой, недоверчивой и лет этак с шести привыкла жить собственной жизнью. Родители для нее обитали в каком-то ином мире. Они жили, работали, ссорились, расходились и сходились и потом окончательно расстались. И все это было параллельно существованию Марго, в котором события были совершенно иными. Она прекрасно ладила с няней – та была женщиной доброй и здравомыслящей. Потом училась, не блестяще, но и не лентяйничала. Учителя, правда, всегда ее обвиняли, что она делает исключительно необходимый минимум и способна к гораздо большему. Но Марго гораздо большее было абсолютно не нужно. Она с детства выбрала как бы энергосберегающий режим. Была она девочкой наблюдательной, сообразительной, спокойной, друзей особенно вокруг не водилось, да и ее до поры до времени лишнее общение только утомляло. Так незаметно Марго подросла и постепенно превратилась хоть и не в красавицу, но в очень интересную девушку. Мальчишки неожиданно для себя открыли ее существование, словно не учились в одном колледже, а потом лицее в течение последних семи лет. Появились поклонники. Но Марго было все равно. Внимание ей не льстило, даже, наоборот, раздражало. Но представители сильной половины человечества не унимались. Рассудительная Марго в конце концов решила, что из подобного внимания вполне можно извлечь пользу. Тем более мальчики были традиционно сильнее по математике и, что было особенно важно, по физике. Эта проклятая физика изрядно отравляла существование Марго. Она даже попыталась было уговорить родителей позволить ей перевестись на экономико-социальное отделение лицея. Но не тут-то было. В семье были свои традиции, и их следовало уважать. И физика продолжала отравлять ей жизнь. Вот тут-то она и поняла, что ей достаточно ободряющей улыбки в адрес любого из лучших учеников класса, и домашнее задание было решено. Потом и на контрольных ей давали списывать. Даже не то что давали, а боролись за это право не на жизнь, а на смерть. В общем, физика перестала быть проблемой для Марго. Тем временем пришла последняя лицейская весна. И Марго влюбилась. Ее избранником стал Антони: спортсмен, отличник и просто красавец.