Волков, стрелявший в императора, Александру Федоровну и Алексея, видел, как рассыпались бриллианты. Он заметил, что с тела императрицы слетела брошь и закатилась за спинку перевернутого стула. Глаза Федора жадно заблестели.
– Все, хватит! – отдал команду Юровский. В комнате нечем было дышать, и он приказал открыть окно.
Когда дым немного рассеялся, комендант посмотрел на часы. Стояла глухая ночь: двадцать минут третьего.
Он лично проверил тела, убедился в том, что все жертвы были мертвы. Потом Юровский приказал стрелкам вернуться в комнату, похоронной команде – вынести трупы и положить в кузов «Фиата».
Ермаков подошел к Юровскому:
– Получили свое, сволочи.
Он до сих пор был пьян.
Видя такое состояние комиссара, Юровский заявил:
– Заканчивай погрузку и выезжай с территории. Я с отрядом охраны и стрелками поеду следом.
– Зачем? – Ермаков пьяно взглянул на коменданта.
– Затем, чтобы тебя с рассветом не расстреляли.
– Не понял! А я-то чего сделал?
– Ты опоздал на полтора часа. Вдруг еще что-то случится при захоронении? В общем, я не доверяю тебе. Не гляди на меня так. Выполняй задание.
Ермаков засуетился, начал подгонять похоронную команду.
Юровский подозвал к себе Волкова и приказал:
– Здесь оставить двух человек, чтобы не разграбили дом! Остальной отряд пойдет со мной.
– Разрешите мне тоже остаться здесь, а то на солдат, знаете ли, надежда слабая.
Юровский думал о другом, поэтому машинально согласился:
– Хорошо. Оставайся ты и двое красноармейцев. Задача – охранять дом.
– Слушаюсь!
Беркутов находился в доме Горина, но все же услышал слабые хлопки.
– Никак, стреляют, – произнес он.
Горин тут же подошел к нему.
– Стреляют, говорите? Не слышу.
– Сейчас нет, а до этого были хлопки. Смотрите, а это что?
На улицу к Голощекину вышел Юровский, что-то сказал ему, и военный комиссар тут же уехал. Комендант же вернулся в дом особого назначения, оставив ворота открытыми. Вскоре во двор начали выносить тела.
– Господи! – проговорил Беркутов. – Этого не может быть. Два, три… десять, одиннадцать, – считал Беркутов. – А красные держали в доме государя, государыню, цесаревича, четырех великих княжон, доктора, повара, камергера, служанку и поваренка. Двенадцать.
– Вот он, поваренок, – не своим голосом проговорил казак.
Плачущего Леонида Седнева вывели на улицу и усадили в машину Юровского.
– Неужто кто-то оказался способен на такое злодейство? – прошептал казак.
Беркутов опустил голову, обхватил ее руками, застонал.
– Машина отъехала, в кузове с телами десять красноармейцев, следом мотор чекиста и семь, нет, восемь всадников. Внутри дома вижу одного поганца. Это тот, что еще к Авдееву приходил, – проговорил старик.
Беркутов вскочил.
– Авдей Гаврилович, держите коня наготове, я сейчас.
– Куда?..
– Надо, казак!
Беркутов выскочил во двор, перебежал улицу, скрылся в переулке, выглянул наружу. Застав не было. Видимо, их сняли, как только ушли машины. Ворота дома Ипатьева были распахнуты.
Поручик проскочил вовнутрь и услышал:
– Осмотрите спальни, столовую. Все, что найдете, несите в караулку. Глядите у меня, если кто чего случайно в карман положит, расстреляю! Поняли?
– Так точно, товарищ Волков!
«Волков, значит, – подумал Беркутов. – Командир отряда охраны. Ну что ж, ты мне и нужен, товарищ Волков».
Федор спустился в полуподвальную комнату, достал из-за стула брошь, начал собирать бриллианты, распихивать их по карманам. Он слишком поздно услышал шум за спиной. Рукоятка пистолета обрушилась ему на голову, и Волков рухнул на окровавленный пол.
Князю Покровскому в эту ночь не спалось. Необъяснимая тревога терзала его душу. Он то ложился, то вставал, в конце концов оделся, вышел во двор, прошелся до поста охранения. Там находились подпоручик Кириллин и урядник Верстов.
Кириллин вышел из кустов и доложил:
– Мы на месте.
– Вижу.
– Вам не спится, князь?
– Что-то тревожно на душе, Сергей.
– Да? Странно, у меня тоже. Места не нахожу. Может, метнуться к Беркутову?
– Нет. Не дойдете. Если только позже. Ладно, несите службу, я у себя.
– Слушаюсь!
Покровский вернулся в дом, сел за стол. Тревога буквально душила его. В Екатеринбурге определенно что-то произошло. Но вот что? Может, красные заметили Беркутова и взяли его вместе со стариком?
Все сомнения рассеялись через час, когда во двор буквально влетел поручик Беркутов. Он сбросил с коня какое-то тело и спрыгнул на землю.
Покровский поспешил из дома.
– Что, Владимир?..
– Катастрофа, князь! – проговорил Беркутов.
– Семья?..
– Так точно!
– Что с ней?
Поручик указал на связанного Волкова:
– Вот он все знает.
– Я спросил, что с семьей, поручик? – выкрикнул Покровский.
Беркутов повернулся к нему:
– Нет больше семьи. Всех вместе с прислугой большевистская сволочь расстреляла в доме Ипатьева. Где-то в два часа, может, чуть позже.
– Что? – Князь не верил своим ушам. – Как расстреляли? На каком основании? Господи, да что же это такое? Почему такая несправедливость?
Беркутов указал на Волкова.
– Этот субъект участвовал в расстреле, по крайней мере был в доме на момент убийства. Потом он собирал с окровавленного пола бриллианты, рассыпавшиеся из корсетов Александры Федоровны и великих княжон.
– Я не убивал. Да, ценности взял, но не стрелял, меня в последний момент вызвали в особый дом. Мои люди только охраняли его! – провизжал Волков.
Покровский подошел к нему, нагнулся, выдернул его наган из кобуры, посмотрел пустой барабан, поднес ствол к лицу.
– Свежий запах пороха. Стреляли от силы часа два-три назад.
– Клянусь, с испуга соврал, стрелял, но выше, над головами. Иначе Юровский прикончил бы и меня.
Покровский повернулся к Беркутову:
– Вы обыскали его?
– Так точно, вот. – Он передал князю сверток.
Покровский раскрыл его, увидел бриллианты, сапфиры, поднял брошь.
– Это Александры Федоровны. Николай Александрович подарил эту вещицу своей Аликс еще в юности. Она ее до смерти сберегла. А ты своими погаными лапами!.. Куда повезли трупы?