– Ну и слава богу. Эх, Володя, если меня убьют, то как раз люди из охраны.
– Почему вы так говорите, Петр Аркадьевич?
– А кто имеет прямой доступ к потенциальной жертве? Перед кем нет барьера для совершения преступления? Охрана, имеющая оружие. – Столыпин поднялся, подошел к адъютанту. – Так что, Володя, я, конечно, благодарен тебе за заботу, но адъютант – это не телохранитель. У тебя есть свои обязанности, ими и занимайся.
– Слушаюсь! – ответил штабс-капитан и вышел.
29 августа в Киев прибыл император с семьей, приближенными и зарубежными гостями.
После торжественной встречи государя начальник Киевского охранного отделения Кулябко получил сообщение от Богрова о том, что квартира для террористов снята. Адрес агент не назвал.
Кулябко попытался связаться с Треповым, но тот переадресовал его к генералу Курлову, который отвечал за безопасность государя и оказался занят. Кулябко пришлось принимать решение самостоятельно. Через Голтуна он приказал Богрову сообщить, когда приедут террористы. Знал бы начальник киевской охранки, как смеялся Богров, получив подобное распоряжение.
Между тем в Киеве 30 августа начались торжества. Царская семья, свита, включая Столыпина, зарубежные гости, в том числе наследник болгарского престола Борис, посетили киевские святыни – Софийский собор и Печерскую лавру. После чего государь принимал многочисленные делегации.
31 августа состоялся военный смотр, а на вечер был назначен концерт в саду на берегу Днепра. Все праздновали, и лишь Кулябко не находил себе места. Вторые сутки он ждал донесения Богрова, но тот молчал, не выходил на связь и с Голтуном.
Начальник охранки вновь почувствовал тревогу. Он уже намеревался отправиться прямо к генералу Курлову, как неожиданно в отделение заявился сам Богров.
Кулябко встретил агента в коридоре и замер от неожиданности:
– Ты здесь? Почему? Хотя не будем говорить в коридоре, идем в кабинет. – Там Кулябко буквально набросился на Богрова: – Что означает твое молчание в эти дни и почему ты рискнул прийти сюда? Не встретил террористов?
Богров изобразил усталость, вздохнул, потом улыбнулся и ответил:
– Встретил, разместил и кое-что интересное узнал.
– Ну? Не тяни, что узнал?
– Во-первых, вчера из Петербурга приехали, как и ожидалось, двое. Николай Яковлевич с помощником, молодым человеком по имени Алексей. Имена, конечно, вымышленные. Кто они на самом деле, не знаю. Во-вторых, вечером на квартиру заявилась девица…
– Кто? Откуда? Зачем?
– Николай Николаевич, позвольте по порядку?
– Ладно, давай по порядку.
– Так вот, вечером заявилась девица, некто Нина Александровна. Имя и отчество тоже, уверен, вымышленные. Она привезла бомбу.
– Бомбу? – Кулябко вытаращил глаза.
– Да. Я сам ее видел. Приличный сверток. Думаю, бед наделать может много.
– Дальше!
– Девица оставила бомбу, о чем-то поговорила с Николаем Яковлевичем и уехала. Куда, простите, узнать не удалось.
– Что в-третьих? – спросил Кулябко, хотя было достаточно и первых двух пунктов.
Богров продолжил:
– В-третьих, я краем уха слышал ночной разговор Николая Яковлевича и Алексея. Из него можно сделать вывод, что террористы задумали убить не только императора, но и Столыпина.
– Того не легче, – проговорил начальник охранки.
– Однако за точность ручаться не могу. Я слышал, что террористы упоминали Столыпина, мол, и ему пора на отдых. Означает ли это убийство? Я считаю, что да.
– Он считает! – воскликнул Кулябко и тут же рубанул рукой по воздуху: – Все! Ждать нельзя, надо немедленно брать этих гостей.
– Как же! – Богров усмехнулся: – Возьмете, но не на квартире.
– Почему?
– Потому что утром Николай Яковлевич, его помощник покинули квартиру. Когда вернутся и появятся ли вообще, неизвестно.
– Черт бы тебя побрал, Богров, надо было раньше сообщить адрес. Нет, захотел все выведать сам. Теперь вся работа псу под хвост. Чего ты лыбишься?
Богров явно переигрывал начальника охранки.
– Да успокойтесь вы, господин подполковник, главное я все же узнал.
– Так чего молчишь?
– Вы не даете сказать, кричите, ругаетесь. Где же ваша холодная голова?
– Выкладывай, что узнал!
– Покушение на императора и Столыпина, если он тоже приговорен судом революционного трибунала, что еще не факт, должно произойти в городском театре во время спектакля.
Кулябко подозрительно посмотрел на Богрова:
– Это точно?
– Я передаю вам, что слышал в разговоре Николая Яковлевича с помощником.
– Но в театр невозможно попасть постороннему человеку. Для этого нужен специальный пригласительный билет. Немногие жители города удостоились этой чести, а тут террорист?! И потом, идти в театр с бомбой – полнейший абсурд. Это все равно что самому отправиться на эшафот. Пронести адскую машину не получится ни у кого.
– Значит, ее, я имею в виду бомбу, Николай Яковлевич решил приберечь для другого случая. Спектаклем праздник не ограничится.
– А разве не сам этот Николай Яковлевич намерен совершить покушение?
– Нет. На это у него есть помощник. В театре будет Алексей. Там уже устроен тайник, где лежит револьвер.
– Тайник? Где?
– Николай Николаевич, вы слишком многого от меня хотите. Где-то в зале, в партере. А может, в туалетных комнатах. Да где угодно, в конце концов.
– И что ты прикажешь мне делать?
Богров поднял ладони:
– Что вы, Николай Николаевич, как я могу вам приказывать?
– Не ерничай. Что предлагаешь?
– Я бы на вашем месте предупредил Столыпина, чтобы он меньше бывал на людях, особенно по вечерам и в публичных местах. Если императора надежно защищают и его действия расписаны протоколом, то председатель Совета министров здесь, в Киеве, как это ни удивительно, практически предоставлен самому себе. У него нет охраны, и протоколом он не ограничен. Алексея, Николая Яковлевича и Нину Александровну в лицо знаю только я. Следовательно, и обезвредить убийцу смогу лишь я.
– Ты?
– Если не обезвредить, то хотя бы подать знак охране. Поэтому мне необходимо быть на спектакле, причем с оружием.
– Зачем оружие?
Богров вздохнул:
– Как же все-таки тяжело с вами работать, Николай Николаевич. Представьте, я увижу террориста в тот момент, когда он выхватит револьвер. Зал большой, заполненный публикой. И что тогда? Звать на помощь будет поздно. Придется стрелять.