— Признаюсь, я был очень удивлен, узнав, что вы оказались в составе делегации Лелонга. Я не мог отказаться от удовольствия вас увидеть, даже если речь идет о формальной встрече и у меня не так много времени.
— Это для меня слишком большая честь. Меня просто попросили помочь немцам понять специфику высокой парижской моды. Эта сфера мне хорошо знакома, как вы знаете.
— Но вы также должны понимать, что отныне будущее высокой моды связано с возрождением Великой Германии. Теперь, когда мы наконец искоренили пагубное еврейское влияние, мы можем доказать превосходство нашей элегантности в глазах всего мира.
— В таком случае мы вам не нужны. Надо оставить Париж в покое.
— Да, у вас есть наработки, и никто этого не отрицает, дорогая мадам. Французский шик и немецкое видение… Надо объединить усилия, чтобы…
— Чтобы устранить конкурентов любыми средствами? — спросила она взволнованно. — А я-то думала, что Германия не боится никого и ничего.
Лицо Айзеншахта потемнело, глаза сощурились. Сердце Ксении замерло от страха. Неужели она зашла слишком далеко? Уловил ли он в ее словах насмешку? Она не была создана для ораторских игр в таком жанре. Не была ни достаточно прозорливой, ни ловкой, чтобы прятать свои эмоции.
— Мсье Лелонг прекрасно изложил нашу задачу, — снова сказала она более спокойным тоном. — Давайте рассмотрим, как можно перевезти такое количество модисток и специальных рабочих в Берлин или Вену. Эти женщины не смогут нормально работать далеко от дома. Не забывайте про поставщиков, которые производят необходимые аксессуары. Думаю, вам надо прислушаться к тому, что говорит Люсьен Лелонг. Убить вдохновение модельеров, рассеять технологические составляющие означает привести отрасль в упадок. Высокая мода неотделима от Парижа. Надо быть слепым, чтобы не видеть этого, и я не могу поверить, что кто-то из вашей такой прозорливой администрации не понимает это.
— Мы больше не заглядываем Парижу в рот, чтобы существовать, мадам. С этим комплексом неполноценности, который так долго сковывал наших модельеров, покончено. Теперь мы сами переделываем мир. Посмотрите на наших архитекторов, скульпторов, дизайнеров.
— Конечно. Я не сомневаюсь, что ваши стилисты смогут проложить себе дорогу, — продолжила Ксения более мягко. — Мы нужны немцам, чтобы доказать свой талант. Оставьте парижское искусство у него дома, как этого хочет месье Лелонг, ибо каждая страна должна создавать свою собственную моду. Для меня оскорбительно думать, что Берлин нуждается в Париже, чтобы стать модным.
Она улыбнулась так невинно, что Айзеншахт, казалось, успокоился. В дверь постучали, и вошла секретарь с папкой в руках.
— Прибыла французская делегация во главе с господином Лелонгом, — объявила она.
— Прекрасно, — обрадовался Айзеншахт. — Мне кажется, вы не будете участвовать в беседе, не так ли, мадам?
— Не сегодня, — сказала Ксения, изображая наивность. — Предпочитаю придерживаться более неформальных отношений. Такие разговоры для меня значат гораздо больше. А все эти цифры заставляют умирать со скуки.
Она была уверена, что Айзеншахта успокоила ее беззаботность. Такой мужчина, как он, не терпит, когда женщина превосходит его по умственным показателям. Помогая Ксении надеть манто, он прошептал ей на ухо:
— До скорого свидания, дорогая Ксения. Разрешите мне называть вас по имени? Я буду очень рад увидеть вас на приеме этим вечером. Там и поговорим в более неформальной обстановке. Не надо, чтобы все эти сухие переговоры портили нам жизнь.
Ксения наклонила голову, но в себя пришла только на улице. Еще накануне она безуспешно пыталась дозвониться до Макса. Никто ей не отвечал ни дома, ни в студии. Она не могла ждать дальше. Нужно было увидеть Сару и чем скорее, тем лучше. Подняв руку, она поймала такси и назвала водителю последний адрес, который смогла сообщить ей Сара в письме, моля Бога, чтобы он не поменялся.
Узкая улочка, заставленная домами с треснутыми фасадами, находилась в квартале города, который Ксения не знала. Люди в потрепанных одеждах жались к стенам. Оказавшись на тротуаре, она усомнилась в том, что ее доставили в правильное место, и сверилась с адресом. Объявление, написанное готическими буквами, гласило, что в доме живут евреи. Вход не был освещен, и она еле нашла выключатель. Почтовые ящики с именами жильцов отсутствовали. Поднявшись на второй этаж, Ксения постучала в дверь, но ответа не дождалась. Должен же был кто-то здесь проживать? Она поднялась еще на один этаж, свернула в коридор и позвонила в дверь. После нескольких минут услышала шорох и различила фигуру в манто с шапкой на голове. Человек смотрел на нее испуганно.
— Извините за беспокойство, уважаемый господин, но я ищу фрау Сару Линднер. Вы знаете, где она живет?
— Нет здесь никакой Линднер, — проворчал старый мужчина.
— Наверное, ей нужна жена Виктора Селигзона, — раздался другой голос, и в коридор вышла пожилая женщина, встала рядом с мужчиной, подозрительно посмотрев на Ксению. — Зачем вам она?
— Я ее подруга. Мне нужно ее увидеть, чтобы поговорить о ее детях. Вы знаете, где она живет? Это последний адрес, который она мне сообщила.
Старуха подумала несколько секунд, рассматривая Ксению с головы до ног, потом все-таки ответила:
— Следующий этаж, последняя дверь с правой стороны.
— Спасибо, уважаемая госпожа.
Несмотря на убогость жилища, Ксения отметила, что лестничная клетка и площадки этажей чистые, медные ручки на дверях начищены.
Указанную дверь открыла сама Сара, одетая в толстый свитер и старую шерстяную юбку. Темные волосы забраны в строгий хвост, лицо без макияжа, губы потрескавшиеся. На шее висел швейный метр. Увидев гостью, Сара побледнела.
— Ксения, — выдохнула она. — Как ты здесь оказалась? Заходи, прошу тебя.
Через несколько минут Ксения сидела в маленькой комнате, которая еле согревалась миниатюрной угольной плиткой. Стены были обклеены бумагой темного цвета, книги лежали в беспорядке на столе. На раскладной кровати в углу возвышалась гора старой одежды. Сара выдавила из себя улыбку, отодвигая в сторону шитье и гибкий метр.
— Весь день шью. Речь идет уже не о моде, а о выживании. Евреи не имеют больше права покупать одежду для женщин и детей. Нам запрещено даже покупать куски тканей. Вот так я и стала мастером по перешивке всякого старья, — заключила она иронически, но в следующее мгновение ее бесцветные глаза стали влажными. — Расскажи мне быстрее, что с Феликсом и Лили? Как они?
— Все в порядке, — поспешила успокоить ее Ксения с улыбкой, открывая сумочку. — Вот, я привезла несколько фотографий. Они теперь живут на юге Франции с моей дочерью Наташей. Сестра Маша приглядывает за ними. Там они в безопасности. С ними ничего не случится. Я решила отправить их туда, как только немцы оккупировали Францию.
Глаза Сары наполнились слезами, она поднесла дрожащую руку к губам. Расстроенная Ксения села рядом с ней и взяла ее за руку. Через толщину свитера она чувствовала худое тело молодой женщины, которая плакала на ее плече.