Прежде чем задать вопрос, надо прожевать. Но пока Невменяемый это делал, заговорил Цай:
— Чего это ты так замер, Заринат? О! Да ты опять в себя пришел? Ну поздравляю, явно идешь на поправку. Да ты не останавливайся, ешь на здоровье, нам только нравится, как ты аппетитно наворачиваешь. Запасов хватит надолго.
— Почему в такой темени сидим? — выдавил первый вопрос Кремон, запивая водой из услужливо поданной фляги.
— Так ведь рано еше. Благодетель наш с коллегой Урак-баем еще спать изволят в комнате постоялого двора, а нам, слугам, уже не спится. Да и голод не мама. Вот мы тут втихаря и решили подкрепиться. Меньше увидят, меньше завидовать будут.
— А это кто? — прислушиваясь к собственному чувству насыщения, спросил Кремон. Фигура шевельнулась, меняя положение, но ответил все тот же возница:
— Наш мэтр решил еще в нашу труппу комедиантов пополнение взять. Правда пока не объяснил, как, кто и какие роли играть будет. Ну а тебе как спалось?
— Отлично вроде…
— Не трясло? А то в одном месте мы от подозрительных всадников оторваться попытались, потому повозку швыряло основательно.
— Трясло? Совсем не помню…
— И даже не приснилось ничего?
Только когда вопрос прозвучал, в памяти Невменяемого ярко вспыхнул его последний сон, и он от странного возбуждения вздрогнул всем телом. И даже не смог скрыть явную ностальгию в голосе:
— Снилось! Причем такие моменты из моей жизни, что всю душу переворачивает.
— Родственники или…
— Ага! Как раз «или»! — неожиданно даже для себя пустился в воспоминания Кремон. С некоторым недоумением ощущая, что его словно «подталкивают» к откровениям. Причем говорил практически только одну правду. — Мне тогда еще и двадцати пяти не исполнилось, зато такая женщина мне попалась — словами не описать. В ней страсти на десяток огненных девушек хватало: одним поцелуем могла убить любого мужчину.
— Ха! Как ты выжил, как ты спасся?
— Сам не пойму. Может, потому, что она хотела меня использовать в своих целях.
— Ей это удалось?
— Только в некоторой степени. Скорей это я ее коварно обманул и использовал. А теперь вот мучаюсь угрызениями совести. Зато как здорово было встретиться с ней хотя бы во сне.
— Вы так любили друг друга?
— Наверное… — Невменяемый пожал плечами, уже явственно ощущая чужое давление сильной воли на его мозги. — Хотя это была очень странная любовь. Особенно со стороны…
— Расскажи, в каком месте мира это было? — продолжал свои вопросы Цай спокойным, обволакивающим сознание голосом.
— Далеко, очень далеко… — Несмотря на почти полную потерю собственной воли, Кремон с диким ужасом вдруг осознал, что сейчас проболтается о колабах, ДТО, Трактате и Ледонии. А ведь делать это нельзя категорически! Поэтому он изо всех сил напряг свою память, и последнее, что он запомнил: тупая боль в височных частях головы.
Со стороны вначале показалось, что Заринат коротко застонал от горестных воспоминаний, но потом лицо его расслабилось глупой улыбкой, глаза потеряли осмысленное выражение, а рука вновь потянулась за очередным куском пищи.
Герцогиня с раздражением фыркнула и вытерла пот ладошкой со своего лба:
— Опять отключился! Но сколько мне сил пришлось на него потратить, чтобы разговорить! Действительно чем тупее дикарь, тем труднее из него правду вытянуть. Ну ничего, в следующий раз мы за него все вместе примемся.
— Если будет время и силы, — тактично напомнил слуга. Что вызвало у его госпожи некоторое раздражение:
— Конечно, не хватало нам самое ценное тратить на полного идиота! Но меня больше волнуют наши остальные комедианты. Они что, до самого обеда спать собрались? Ну-ка сбегай за ними, пока я совсем не рассердилась от сидения в этой клетке.
Цай метался по коридорам постоялого двора, разыскивая старшего комедианта, а оставшаяся женщина Эль-Ми-толан недвижимо сидела на месте, с опаской и неприязнью поглядывая на продолжавшего есть Зарината. И когда Ранек наконец-то засунул свою голову под тент, с раздражением зашипела:
— Не знаю, как умудрялся этого скира прокормить Уракбай, но он меня только одним чавканьем достал. Это раз. А два: если ты через десять минут не доставишь меня к отхожему месту, я за свой организм не отвечаю!
Возница к тому времени вместе с молодым ордынцем уже полным ходом запрягали похасов, поэтому мэтр испуганно заверил:
— Сию минуту все устроим, ваша светлость! Я ведь просто думал, что вы вообще до обеда дрыхнуть будете без задних ног. Как это структура сонного заклинания так быстро рассосалась?
И бросился помогать своим подчиненным. Правда, перед самым выездом Уракбай вывел из повозки своего сослуживца для посещения все того же злачного места, потому как бывший десятник вдруг начал вести себя нервно и повторять: «Зар поел. Теперь Зару надо гулять», что он делал всегда, перед тем как следовало облегчить желудок. Само собой, что и этот момент обозленной герцогине доброты не придал, и она только после настоятельных просьб Ранека не оглушила раба усыпляющей молнией. С большим трудом дождалась, пока повозка выедет с территории постоялого двора, и только на неприметной улице, прикрываясь большим плащом с капюшоном, наведалась в один из общественных туалетов города.
Затем нырнула вновь под тент повозки, устроилась за спинами комедиантов и прошептала Ранеку:
— Если так и дальше пойдет, то уже сегодня я с вами распрощаюсь! Подобной кочевой жизни я не выдержу.
Она не могла видеть, как мэтр ехидно и многозначительно улыбнулся. Зато легко уловила сарказм в его ответе:
— Так я и поверил…
Проигнорировав такой невежливый ответ, женщина окружила себя и собеседников на облучке пологом молчания и приступила к обсуждению предстоящего выступления. Потом разговор свернул на утренние признания Зари-ната и на описание структуры магического «подстегивания». Оказалось, что структура и в самом деле слишком сложна для немедленного изучения, зато было на что отвлечься, пока по запруженным телегами улицам добрались до центральной площади. Именно здесь Ранек и запланировал очередное выступление своей труппы.
Для начала он часа два метался во всех направлениях, договариваясь о конкретном месте и заказывая нужные объявления глашатаям и зазывалам. Потом стали обустраивать сцену, для которой и в самом деле лучше места не придумаешь: возле самой крепостной стены, которая отгораживала внутренний замок от остального города. Повозку поставили к ней боком и практически завесили белой парусиной вместе с непритязательными к великому искусству похасами. Получилась такая маленькая, аккуратная сцена на фоне чистого белого паруса. Мечта любого театрального режиссера-постановщика: выходи и твори что душа пожелает. Ну а если талантливо сотворишь да на самую животрепещущую тему, то грандиозный успех обеспечен.