Когда они спаренными с Крюком усилиями навели порядок на кораблике, взгляд интенсивно продолжающего размышлять капитана наткнулся на большую подкову для похаса. Для чего она висела среди подобных себе на внутренней стороне борта, он и понятия не имел, но вот хвастовство некоторых знаменитых силачей припомнилось. Затем проскочила и другая шальная мысль:
«Вдруг и у него получится! Надо только правильно ему объяснить…»
Нащупав в одном из карманов заранее приготовленные и почищенные лесные орехи, которые неполноценный умом сослуживец обожал поглощать чуть ли не корзинами, Уракбай приблизился в неподвижной фигуре и уселся прямо перед ней. Затем с пыхтением и порыкиванием стал пытаться согнуть произведение неизвестного кузнеца. На второй минуте бывший десятник уже внимательно и заинтересованно следил за опекуном, на третьей стал посматривать на игрушку с завистью и просительно протягивать ладошку. Ну а на пятой, после десятка раз повторенного мягким голосом приказа; «Сломай подкову!», получил вожделенную игрушку в свои руки. Чуток покрутил ее во все стороны, потом схватился удобнее, напрягся и…согнул толстенную подкову так, словно она сделана из прогнившего железа. После этого поднял горделиво голову и спросил:
— Заринат — сильный?
Ничего не оставалось ошарашенному опекуну, как настойчиво подтвердить:
— О! Ты очень, очень сильный!
И в знак поощрения скормить довольному похвалой сослуживцу все припасенные лесные орехи.
С того самого дня, на своих выступлениях Дельфин добавил кусочек новой программы. В надлежащем месте он горделиво распрямлял плечи, орлиным взором окидывал собравшуюся публику и провозглашал:
— И все-таки в Кремниевой Орде рождаются самые сильные богатыри! Даже вот мой сослуживец вышел живым из все сжигающего пламени благодаря только своей силе, сноровке и воинской выучке! Сейчас он забыл, с какой стороны браться за меч, и у него вылетело из головы, как запрягать похаса, но его стальные мускулы остались на месте и он может согнуть даже вот эту большую подкову.
Из толпы, как правило, слышался недоверчивый свист, а то и презрительный смех. Боле острые на язык выкрикивали:
— Так мы тебе и поверили!
На что явно смятенный недоверием оратор, начинал оправдываться:
— Так ведь подкова денег стоит. Потом уже на что она сгодится…
Самые азартные слушатели покупались на такой трюк сразу:
— Если согнет — с меня десятерная стоимость подковы! — порой назывались и гораздо большие суммы.
— Ладно, вы все слышали, — пожимал плечами герой и свидетель гибели Детищ возле Бурагоса, — Готовь деньги!
Затем неспешно подходил к неподвижно и безучастно сидящему в сторонке сослуживцу вручал ему приготовленный предмет и несколько раз просил, словно родного брата:
— Сломай подкову!
Заринат никогда не отказывал. И под восторженный говор очевидцев толстенная подкова шла по рукам, а незадачливый спорщик расставался с внушительной суммой.
Дельфин выглядел счастливым.
Бывший десятник — сытым и довольным.
И с каждым днем два путника все ближе подбирались к огромному порту Экан, расположенному на берегу Кораллового моря, в устье широкой, полноводной и прекрасной реки Базла.
В этот день с самого утра вся огромная Плада, столица королевства Энормия, приготовилась к печальному событию. Флаги были приспущены, штандарты наклонены в горизонтальное положение. Почти на каждом окне виднелся нарисованный черной краской контур Занваля, с уходящими вниз тремя лучами — всеобщий государственный официальный символ скорби, тризны и печали. Ровно в полдень назначили церемонию последнего прощания с Великим Героем.
В последний раз аналогичное событие происходило во время окончания затянувшейся войны с Чингалией триста лет назад. В те далекие годы хоронили младшего принца, сына правящего в то время короля, который геройски пал в решающем сражении возле Себерецких гор. Обладающий невероятной силой и выносливостью, принц Фавелий умудрился сражаться в гуще битвы весь день, склонив личным примером чашу весов в пользу энормиан, и умер лишь к утру следующего дня от полученных многочисленных ран. Да и то, как утверждают историки: некоторые раны содержали в себе смертельный яд, занесенный в тело отравленным оружием.
Могила прославленного принца стала шестой на окружности площади Славы, которая в свою очередь занимала внушительный участок между общественным столичным парком и королевским ботаническим садом. Над каждой могилой в момент церемонии закупоривали наглухо внушительный постамент, где потом сверху устанавливали мраморное изваяние героя в полный рост, а за его спиной уносящуюся ввысь пятнадцатиметровую тонкую стелу. Ну а на гранях самого постамента уже тщательно, гравировкой наносили подробный перечень всех совершенных подвигов, которые при жизни выпали на долю Героя. К данному дню, все подданные королевства Энормии были уверены: места для перечисления всех подвигов — не хватит. Потому что чего только не рассказывали в последнее время о прославленном на века Кремоне Невменяемом.
Конечно порядок в каждом обсуждении устанавливался произвольный, но начинали чаще всего с упоминания царства Вьюдорашей. Мол, Кремон его собственными руками откопал. Потом ко всему прочему уничтожил плохого царя, поставил на трон хорошего и открыл для всего мира Великий Путь под Каррангаррскими горами. А в Некрополе Сущего Единения устроил решающее сражение. То есть это именно он подтолкнул королевство Спегото к современному величию и богатству. Попутно при этом еще уничтожив самое огромное и хищное животное планеты Сонного Сторожа. От его руки пал и последний из шурпанов, который теперь тоже радует туристов своим забальзамированным телом на берегу озера Печали. После этого собеседники вспоминали общеизвестную историю об укрощении Топианской коровы, которую приручил и выдоил опять таки никто иной, как вездесущий Кремон. В связи с Гиблыми Топями упоминалось и знаменитое теперь оружие литанра, в поиске и испытании которого молодой герой принимал чуть ли не решающее участие. Особенно красочно знатоки расписывали заслуги Невменяемого в создании кремонита, изделия из которого теперь присутствовали чуть ли не в каждом доме.
Дальнейшая часть дискуссии становилась особенно жаркой, потому что каждый обыватель Энормии имел собственную версию того, как его королевство заключило союз с Альтурскими Горами. Но все сходились в одном: Невменяемый для возникновения этого союза сделал больше всех. Вплоть до того, что лично сражался с оружием в руках против бунтовщиков и сепаратистов. А до этого он успел стать послом мира в Сорфитских Долинах и наладить дипломатическое отношения не только с царством Огов, где лично перезнакомился с царской семьей, будучи принят и обласкан Галиремами, но и вынудил каким-то способом злобных колабов встать на путь мирных переговоров.
Потом с некоторой задумчивостью обозревали небосклон, тыкали пальцами на пролетающих боларов и утверждали: «Разумные растения считают Кремона Невменяемого своим патриархом и Великим Другом. Скорей всего, не зря…»