Дэвис объяснил, как это вышло. Плиту, очевидно, обнаружил кто-то из консорциума по поиску сокровищ примерно в 1805 году. Местный житель по имени Джон Смит использовал ее для украшения камина. Она оставалась там почти пятьдесят лет, до смерти Смита. Потом исчезла.
– Тогда откуда мы знаем, как она выглядит? – спросил Дэниелс.
– Блестящий вопрос. На который нет блестящего ответа. Рисунок, что на этом листе, есть во всех книгах.
– Кто его расшифровал?
– Никто не знает. Существует много историй.
Дэниелс откинулся на спинку кресла, держа в руке два листа.
– Камень, которого никто не видел, надпись, расшифрованная тем, кого мы не знаем, однако Эндрю Джексон использовал почти идентичные знаки, чтобы скрыть два листа, вырванных из журналов конгресса?
– Это возможно, – сказал Дэвис. – Джексон мог слышать рассказы об острове Оук. К восемьсот тридцать пятому году кладоискатели уже много лет рыли местную землю. Бухта Махон все еще служила пиратским убежищем. Быть может, выбором места для укрытия листов он хотел внести ироническую нотку.
– Ты удивительно тихая, – сказал Дэниелс Кассиопее.
– Нам нужно поговорить с вашей женой.
– Тебя беспокоит то подключение к телефону?
– Меня беспокоит Стефани.
– Сейчас дом Кэйзер находится под видеонаблюдением, – сказал Дэвис. – Мы отправили туда до рассвета двух агентов и установили камеру.
– Нам нужно отправить сообщение Хейлу, – сказала она. – Чтобы спугнуть и его с этого поля.
Президент понял значимость таких мер.
– Я знаю. Но не уверен. Эти чертовы пираты действительно пытались убить меня?
– Не исключено, – сказал Дэвис.
– То, что я говорил этим людям несколько минут назад, было серьезно, – произнес Дэниелс. – Мы покончим со всей этой сворой.
Но Кассиопея знала дилемму Дэниелса. Он не мог вступить в открытую схватку. Это оказалось бы скверно для Белого дома, для разведывательного сообщества, для страны. Все требовалось делать втайне. Тут, полагала она, и придется вмешаться ей и Коттону. Конечно, только она и Дэвис были в курсе того, что в действительности знал Квентин Хейл. Но она согласилась с Дэвисом: сейчас не время говорить об этом.
– Коттону нужно найти эти два вырванных листа, – сказал Дэниелс.
– Это может не иметь значения, – сказала Кассиопея. – Мы можем передать Хейлу через это подключение к телефону все, что угодно. Можем убедить его, что листы уже у нас.
– Это поможет Стефани, – сказал Дэниелс. – Если она у пиратов.
– Вы понимаете, – заговорила Кассиопея, – что Карбонель могла бы…
Дэниелс остановил ее, подняв руку.
– Знаю. Но я только что дал понять, что жизнь Стефани драгоценна. И если у Карбонель настолько близкие отношения с пиратами, как, похоже, думают все, то пираты тоже об этом узнают. Будем надеяться, что поймут.
Кассиопея согласилась.
– Полин у себя в кабинете, – сказал Дэниелс. – Она должна вскоре уехать на какую-то встречу. Я попросил ее подождать, поговорить с вами.
Дэвис встал. Кассиопея тоже.
Президент опустил глаза, лицо его было мрачным.
– Найдите Стефани, – сказал он. – Делайте все, что нужно. Лгите, хитрите, крадите. Неважно. Только найдите ее.
Кассиопея с Дэвисом вошли в кабинет первой леди. Полин Дэниелс ждала, сидя за письменным столом, и поднялась, чтобы поприветствовать их сердечным тоном. Они сели на стулья перед столом, сделанным во французском стиле. Дверь в кабинет была закрыта.
Кассиопея чувствовала себя лишней, но взяла инициативу в свои руки и заговорила:
– Мы собираемся инсценировать разговор по вашему телефону. Мисс Кэйзер сказала, что ее не будет до половины девятого. К тому времени, когда она вернется, я подготовлю для вас сценарий. Запомните его суть, потом говорите своими словами. Эдвин будет с вами здесь. Я буду на другом конце.
Первая леди глянула на Эдвина.
– Мне очень жаль. Я понятия не имела, что такое может произойти.
– Вашей вины здесь нет.
– Дэнни думает, что я предала его.
– Он так сказал? – спросил ее Дэвис.
– Нет. Собственно говоря, не сказал ни слова. И этим было все сказано. – Она покачала головой. – Я его едва не убила.
– У нас на это нет времени, – отрывисто сказала Кассиопея.
– У вас нет сочувствия к нам?
– На карту поставлена жизнь женщины.
Первая леди кивнула.
– Мне сказали. Стефани Нелл. Вы ее знаете?
– Она моя подруга.
– Не могу поверить в происходящее. Мы с Шерли говорили на разные темы. Но я не посвящена во многое из того, что здесь происходит. Как вы, очевидно, поняли, у нас с президентом разные жизни. Я только вскользь упомянула о том вылете в Нью-Йорк. Правда. Я совершенно об этом не думала. Быстрое путешествие туда и обратно, о котором будут молчать до последнего дня.
Кассиопея услышала просьбу в ее голосе.
– Я была дурой, – сказала пожилая женщина.
Кассиопея не выразила несогласия, но держала рот на замке, как и Дэвис.
– Я уверена, Дэвис ясно дал понять, что между нами не происходило ничего предосудительного.
– Не один раз.
Полин слабо улыбнулась.
– Не знаю, как вы, мисс Витт, но для меня это небывалое состояние. Я не знаю, что делать.
– Скажите правду. Обо всем.
Она помолчала, проверяя, дошел ли до них смысл.
– Думаю, нам с Дэнни пора поговорить о Мэри. Мы давно о ней не говорили.
– Согласна. Но сейчас двое очень дорогих мне людей находятся в опасности, и нам нужна ваша помощь. – Кассиопея встала. – Я возвращаюсь во Фредериксберг. Позвоню Эдвину около семи и предоставлю сценарий.
Она пошла к двери, но остановилась и оглянулась. Первая леди и Дэвис оставили без внимания еще одно дело.
– Ваш муж сказал мне однажды: «Не отрубай хвост собаке по частям. Если она будет выть, кончай одним взмахом». Рекомендую вам обоим последовать этому совету.
Бат, Северная Каролина
Хейл слушал отца, вновь говорившего о том, что он слышал впервые.
– Джеймс Гарфилд был единственным членом Палаты представителей, которого потом выбрали президентом. Он служил восемнадцать лет в конгрессе прежде, чем перейти в Белый дом.
Отец рассказывал ему об убийстве Линкольна и Мак-Кинли, но ни разу не упоминал о том, что произошло в промежутке между этими двумя событиями.