— Наверно… — Байерс вдруг повернул к нему голову: — послушайте, инспектор, мне очень нужен ваш совет.

— Мой? — удивился Карл.

— Да хоть чей-нибудь, если честно.

— Спрашивайте, — пожал плечами Карл. — Я никогда не умел давать советов, но могу попробовать.

Они уже выехали за черту города, и сбоку замелькали голые деревья. Байерс бросил взгляд на рекламный щит, потом — на серый асфальт. Казалось, он на что-то решался. Ларкрайт ждал.

— Если вам кажется, что ваш друг лжет вам и хочет навредить вашим близким, как вы поступите? Уничтожите его?

Ларкрайт удивленно поправил очки. Потом снял их и начал протирать рукавом. Байерс выжидательно поглядывал на него, чуть сбавив скорость и направляя автомобиль влево, на узкую и запущенную дорогу. Впереди уже маячила лесополоса — та, что шла параллельно железной дороге. Карл спросил:

— А вы уверены?

— Нет.

— Тогда я не понимаю смысла вашего вопроса. Для начала нужно убедиться. Потому что можно очень сильно ошибиться.

— Спасибо, инспектор.

Кажется, от него ждали именно этих слов. Потому что Вильгельм Байерс улыбнулся и, казалось, успокоился. Карл взглянул на него с тревогой, сомневаясь — спросить или не спросить. В любом случае начальник Управления мог ничего ему и не сказать… а в чужие дела Карл лезть не любил. И он замолчал, оглядывая салон автомобиля — чистый, пахнущий дорогой кожей и почему-то медицинским средством, от которого слегка слипались глаза.

Карл опустил стекло, впуская немного ветра. Байерс явно не хотел продолжать разговор. Вытащив из кармана мобильный, инспектор взглянул на него — экран был мертв. И оставалось надеяться, что в ближайшее время Рихард не позвонит. Карл стал думать о том, что услышал по радио, о том, что случилось утром… как вдруг Байерс прервал молчание:

— Герр Ларкрайт, мы уже близко, — Вильгельм через несколько минут снова нарушил тишину. — И у меня к вам просьба.

— Да, герр Байерс?

— Наблюдайте внимательно. Если тот, с кем я буду говорить, вдруг поведёт себя странно…

— Прикрыть вас? — понимающе уточнил Карл и увидел, как изменилось выражение лица Байерса — сначала появилось отвращение, но почти сразу сменилось почти физической болью.

— Да, — тихо ответил он.

— Но…

— Да, я знаю, что говорил о встрече с другом. Я действительно встречаюсь с другом. Но друзья иногда меняются, и…

Он осёкся, щурясь и всматриваясь во что-то впереди. Вдоль железной дороги, явно собираясь свернуть к шоссе, шла светловолосая девушка.

Лётчик

[Восточная Жeлeзнодорожная Колeя. 15:20]

Всё изменилось, как только принцесса ушла. Алан тут же наградил меня хмурым взглядом и выскочил из вагона вслед за ней. Он шел очень быстро: наверняка ему не терпелось заняться бумагами, которые оставила Сильва.

— Эй, Ал! — позвал я.

Мальчик оглянулся.

— Если что-то узнаешь, то расскажешь это мне.

Он презрительно фыркнул, но кивнул. И направился в сторону озера. Мне показалось, что предводительница «крысят» уходила именно туда, но всё же я спросил:

— Где Вэрди?

Мальчик снова посмотрел на меня — в упор и очень хмуро.

— Если ей грустно, она любит сидеть на берегу, даже когда холодно. Я её найду. Хочу поговорить. Без тебя.

— О чём?

— Не твое дело, — вскинулся он. — Чеши по своим делам, её и без тебя есть кому утешить.

Я держался долго, сдержался и в этот раз. Тем более что мне предстояла встреча, на которую я не хотел опаздывать. Но… тревога за принцессу была очень сильной. Мне казалось, я был ей нужен. Прямо сейчас. Байерс мог и подождать, а она — нет. Но Алан, приблизившись на три шага, внезапно добавил:

— Перестань уже лезть всюду со своими правилами. Ты здесь чужой. Я благодарен тебе за спасение наших шкур, и она тоже, но… перестань ходить за ней хвостом. Она нужна не только тебе. И дорога´ тоже.

— Я вижу это по твоим поступкам, Алан.

Невольно, глядя на мальчика, я впервые заметил, что мы были похожи — цветом волос, глазами, манерой улыбаться и хмуриться, даже чертами лица. Очень похожи… его могли бы принять за моего младшего брата, если бы у меня были братья. Или даже за сына, если бы у меня были дети. А может быть, они и есть? Своего детства я не помнил, как и всего остального, но… может быть, в детстве я был именно таким?

— Она доверяет мне, понимаешь? И всегда прощала, — он вновь упрямо сдвинул тонкие брови. А я вновь увидел свое отражение. И все же добавил, зная, что слова прозвучат жестко:

— А если однажды прощать тебя будет некому?

— Я уже сказал, что могу её защитить.

«Надеюсь, тебе не придётся этого доказывать». — Мысль была тяжелой. Я промолчал. Алан отвернулся:

— Я пойду к ней. Извинюсь ещё раз. Без всех. По-настоящему.

Мне не хотелось отпускать его к Вэрди, и я прекрасно понимал, что не только из-за того, что он может вновь сказать что-то, что расстроит её. Была и вторая причина. Её ответ, которого всё ещё не было. И которого я готов был ждать. Алан об этом не знал. Алан привык к тому, что был с ней всегда, и я понимал его. Но… почему-то стал забывать, что он в чем-то тоже ребенок… и мне хотелось его ударить.

— Мне плевать, что ты скажешь, — щенок снова оскалил зубы, а я снова сдержался. — Я все равно пойду.

«Ему четырнадцать, а не двадцать восемь. Он не ушел от четырнадцати ни на год, сколько бы лет назад все они ни перестали взрослеть. Помни об этом. Помни», — мысленно твердил я себе, а вслух спросил:

— Сколько времени, Ал?

Удивленный неожиданным вопросом, мальчик машинально посмотрел на часы.

— Около двух.

Байерс все ещё ждал. И я решился.

— Иди к ней, — вздохнул я. — И найди её побыстрее. Она замерзнет.

Не ответив, Ал пошел к озеру. Некоторое время я смотрел ему вслед, все ещё пытаясь побороть то отвратительное чувство, которое жгло нутро. Мальчишка. Чем он может ей помочь, особенно после всего, что успел натворить только за то время, что я здесь? А впрочем… в одном он прав. Принцесса нужна им не меньше, чем мне. И как бы мне ни хотелось, я не могу просто так забрать её у них, увести из этого логова, бросив остальных — без вожака они не проживут и недели. По крайней мере, сейчас.

Путь вдоль железной дороги не был долгим. Вскоре я увидел и таблички, предупреждающие об опасности, и белоснежный автомобиль где-то вдали, и долговязую фигуру моего старого друга, которого я не помнил. Вильгельм Байерс скрестил на груди руки и расхаживал туда-сюда, попугая у него на плече не было. Увидев меня, он оживленно махнул рукой: