Илан вздохнул: ну вот, она снова о том же.

– Как-то раз я рассказала тебе об эксперименте Мильграма, помнишь?

Илан покачал головой: нет.

– Я уверена, что рассказывала. Эксперимент Мильграма идентичен тому, что ты описал. Один пациент привязан к электрическому стулу, другой задает вопросы – и нажимает на кнопку, посылая разряд, в случае неверного ответа. Это эксперимент на подчинение авторитету, власти.

– Все как во сне. Мой разум фантазирует, используя обрывки реальности, чтобы заставить поверить в истинность происходящего?

– Весьма вероятно, – откликнулась Хлоэ. – И клиника – заброшенное, отрезанное от мира место – является частью воображаемой конструкции.

– Я тебе гарантирую, что ток, который пропускали через мое тело, не был фикцией.

– Понимаю. Я знаю, как тебе тяжело. И… когда мы отсюда выберемся, попробуем все наладить. Я тебя не оставлю. Обещаю. Не в этот раз.

Илан ответил слабой улыбкой, погладил Хлоэ по подбородку и вдруг вспомнил фразу-послание из своего сна, которая была написана на прозекторском столе: «Это реальность, но это нереально».

– Забудь все, что я только что сказал. Я все выдумываю, болтаю бог весть что. Подозреваю всех и каждого. У Жигакса раздвоение личности, у меня – паранойя. Паранойя… как игра… забавно, правда?

– Илан…

Он поднялся, скривившись от боли: часы, которые он провел привязанным к электрическому стулу, не прошли даром.

– Забавней всего, – продолжил он, – что я все ясно осознаю, а значит, не могу быть параноиком.

– Возможно, есть разные формы…

Илан приложил палец к губам Хлоэ:

– Тсс… Давай не будем… Забудь… Я уверен, что все закончится очень хорошо и мы выиграем триста тысяч евро, а может, и больше – благодаря лебедям-бонусам, а потом наступит весна, будет прекрасная погода, и мы станем наслаждаться жизнью.

Хлоэ сдержанно улыбнулась, Илан сделал над собой невероятное усилие, ответил улыбкой, и они молча направились в жилое крыло. Проходя мимо электрошоковой, Илан боковым зрением увидел разломанный стул, разбитое зеркало и потемнел лицом.

По комнате как будто смерч пронесся.

Самый буйный пациент этой психушки не устроил бы погрома убедительней.

39

Илан стоял под обжигающе-горячим душем, чувствуя, как вода смывает муть, накопившуюся в глубинах сознания. Завитки пара, поднимавшиеся к потолку, складывались в причудливые призрачные фигуры. Он пытался угадать в них лица из прошлого, надеясь, что они позволят ему проникнуть в другие зоны раздробленной памяти. Шум бьющихся об пол струй завораживал, Илан мучительно напрягался, но провалы не заполнялись. Магия сна, в котором он разговаривал с отцом, перестала работать.

Удар тела о левую стенку соседней кабины вывел его из задумчивости. Он заметил за перегородкой две пары голых ног, которые тут же исчезли, выключил воду и начал вытираться. Он был не один, кто-то решил принять душ и заодно развлечься. Его взгляд упал на кран со сделанной курсивом синей надписью. Он протер большим пальцем запотевший металл, желая убедиться, что не ошибся.

Hudson Reed.

Название яхты родителей.

Илан был потрясен. Что это значит? Родители не могли назвать свой маленький парусник «в честь» марки смесителя. Случайное совпадение? Исключено. А кстати, почему они выбрали английское название?

Он уперся ладонями в стену, втянул голову в плечи. Несколько часов назад Илан был совершенно уверен, что отец и мать погибли в море, а на самом деле они попали в автокатастрофу.

Несоответствия.

Это они… Снова… Всегда только они…

Что он помнит? Родителей, наводящих порядок на судне. Родителей, выходящих на несколько дней в море. Яхту в порту Онфлёра. Помнит, с какой гордостью мать и отец говорили о своем кораблике. Помнит даже, как один или два раза поднимался на борт. Так один или два?

Hudson Reed.

Он попытался вызвать в мозгу более давние воспоминания, истории о моряках, рыбацкие анекдоты, но ничего не вышло. Образы были зыбкими, нереальными.

Чертова яхта с названием как у сантехнического крана…

Треклятый корабль-призрак.

Илан до крови прикусил губу, удерживая рвущийся из груди вопль. Ему промыли мозги, заставили забыть прошлую жизнь, заменили подлинные воспоминания фантазиями.

Ему не за что зацепиться, он не верит самому себе. Что, если Илан Дедиссет – не тот человек, которого он знает, а кто-то совсем другой, как в шпионских романах, когда герой со стертой памятью внезапно обнаруживает, что способен убить человека ударом кулака?

Он переоделся в чистое и вышел из душа, окончательно утратив способность ориентироваться во времени и в пространстве. Над соседней кабинкой поднимались клубы пара, стенки сотрясались от толчков и ударов, на дверце висели два докторских халата. Фе и Ябловски занимались любовью.

Илан причесался, глядя на себя в зеркало, и вдруг четко осознал, что он не тот, кем себя считает, не жалкий тип, работающий на заправке и пытающийся пережить личную драму. За внешней оболочкой, которая только-только начала стираться, притаилось нечто иное.

На влажной, усеянной капельками воды амальгаме возникло лицо Моки. Человек с дредами подошел ближе, держа руки в карманах, бросил взгляд на занятую кабинку, посмотрел на Илана:

– Через полчаса погасят весь свет. Хочу кое-что тебе показать.

– Иди к черту, Моки. Ты последний, с кем я куда-нибудь пойду. Почему ты прицепился именно ко мне?

– Да потому, что, не считая Жигакса, ты больше всего похож на параноика, и это интересно.

Из запертой кабинки доносились смешки и воркование. Моки на секунду отвлекся, покачал головой, подмигнул Илану и снова стал серьезным.

– Ты рассказал нам о списке слов, тесте и ударах током, и я поверил. Кто-то тебя преследует.

– Не преувеличивай.

Моки, как всегда, говорил тихо, и Илан едва слышал его из-за шума воды в душе.

– С этой больницей не все чисто. Думаю, в прошлом тут творились жуткие дела, а учитывая то, что случилось с тобой, ничего не кончено. Это место живое, Илан, его стены хранят страшные тайны.

Илан подумал о палате № 27 из своего сна и резко обернулся:

– Ладно, показывай, что хотел. Но если попробуешь снова напасть…

– Тебе нечего опасаться – игровое время закончилось. Поверь, ты не будешь разочарован…

40