– У немцев было время потом.

– Было, – согласился Свэггер.

– Итак, налицо крайне необычная ситуация, когда и русские, и немцы независимо друг от друга стирают в архивах одну и ту же информацию. За этим кто-то стоял. И у этого человека была сила. Власть. Влияние. Он занимал очень важное положение. Если это немецкий шпион в окружении Сталина, он большая шишка, комиссар, доверенное лицо Вождя, и он может приказать убрать Милу Петрову из всех советских архивов, однако ему ненавистна мысль о том, что ее история по-прежнему остается где-то в другом месте. Он понимает, что после войны это все будет проверено, и тогда его разоблачат. Поэтому он объясняет своему шефу из Абвера, СС или какого-то еще ведомства, которому подчиняется, что сведения о его деятельности ни в коем случае нельзя сохранить. И опять же, речь идет о некоей влиятельной персоне, понимаешь? Это важный гусь, вот только он не может взять в толк, что если стереть следы, останется не пустое место, а стертые следы, которые можно прочитать почти так же хорошо.

– Василий Крылов, сталинский Гарри Гопкинс. Поскольку он единственная крупная фигура на доске, можно смело утверждать, что это был именно он. Но это очень смелое предположение.

– Единственное разумное, если присмотреться внимательнее.

– Да? А что насчет мотива? Этот человек – правая рука Сталина, один из самых могущественных людей в стране. Он вправе ожидать, что после окончания войны его влияние возрастет еще больше. У него будут власть и могущество. Так зачем ему рисковать всем и сдавать своих людей фашистам?

– Не забывай, он учился в Мюнхене. Быть может, фашисты засняли, как он сосет в общественной уборной что-то такое, что не следовало бы сосать.

Возможно, но… ты кое-что забываешь. Крылов очень умен. Вот почему он так быстро и высоко поднялся. Маловероятно, чтобы он мог угодить в подобную ловушку. А если бы он в нее и попал, то без труда выбрался бы. Так что кем бы ни был предатель, у него должны иметься веские основания быть таковым. Он находился в самом сумасшедшем извращенном месте во всем мире, в Кремле при Сталине, где тысячи, десятки, сотни тысяч человек сметались прочь только из-за малейшего намека на подозрение.

– Мотив все портит, – вздохнула Рейли. – Ну почему обязательно должен быть мотив? В кино про мотивы забыли тридцать лет назад!

Глава 14

Карпаты Место засады

Июль 1944 года

Да, винтовки остались, почти тридцать штук. Но у всех были сняты затворы. Что сделало их совершенно бесполезными. Снайперская винтовка Милы с замечательным оптическим прицелом также исчезла – немцы захватили ее в качестве трофея. Не осталось ни одного ППШ, поскольку немцы высоко ценили этот по– крестьянски надежный и неприхотливый автомат и прибирали его к рукам, где только могли. Со свойственной им методичностью немцы действовали очень тщательно, не оставив ни гранат, ни штыков и ножей, ни пистолетов. Трупы, числом двадцать четыре, лежали в два аккуратных ряда вдоль дороги. Почти на всех были следы, оставленные современным стрелковым оружием, на одних жуткие, на других не очень. Все трупы были присыпаны известью, словно фашисты решили защитить от них лес, а не их защитить от леса, и это сработало – прошедшее время ни один падальщик не успел насладиться добычей.

– Бака здесь нет, – уверенно заявил Учитель.

– Хоть какая-то отрадная новость.

– Ему удалось скрыться. Я бы сказал, всего спаслись человек десять, не меньше.

– Нет, – возразил через Учителя Крестьянин, – ты ошибаешься, товарищ. Количество убитых кажется таким маленьким, потому что здесь нет женских трупов.

– Женские трупы забрали? – спросила Петрова.

– Похоже на то.

– Почему, интересно? – спросила Мила. – Фашисты никогда не отличались особым уважением к женщинам. Обычно они насилуют их перед тем, как убить.

В поляне было что-то угнетающее. К этому времени на ней воцарился порядок: величественные сосны поднимали к небу белые стволы, землю покрывали мелкие кудри зелени, повсюду лежал толстый слой опавшей хвои. Однако в воздухе все еще висел кисловатый привкус пороховой гари, смыть который мог только дождь, грозящий вот-вот пролиться. Повсюду валялись гильзы, поскольку скорострельные немецкие автоматы прожорливо пожирали боеприпасы. Небольшое лиственное деревце, росшее поблизости с местом взрыва гранаты, оказалось расщеплено посредине, и листья на нем уже начали увядать. Опрокинутая набок подвода была иссечена осколками, словно изъедена термитами. Казалось, тронь ее – и она рассыплется в прах. Несчастная лошадь лежала в упряжи, вывалив внутренности и изогнув шею под неестественным углом. Она подохла, отчаянно брыкаясь. Вокруг были разбросаны туши остальных лошадей, разорванные и выпотрошенные.

– Смотрите внимательно, думайте, а потом оба доложите мне.

– Доложить о чем?

– О том, что здесь произошло. Почему, как. Соберите мне все, что можно будет использовать. А теперь шевелитесь быстрее, скоро начнется дождь, а мне хотелось бы, чтобы Крестьянин к этому времени набрал грибов.

– Да, товарищ.

Оба отправились выполнять то, что было приказано. Они старательно обошли место засады и вернулись к Миле, которая ждала их, сидя под деревом недалеко от разбитой подводы и того открытого места, где ее едва не убил эсэсовец с ножом, которому, к счастью, кто-то вышиб мозги.

– Засада была устроена очень хорошо, – доложил Крестьянин. – Этот отряд знал свое дело. Вот почему мы ничего не слышали до тех пор, пока не стало слишком поздно. Я заметил в одном месте привязанный к ветке платок, на противоположной стороне тропы. Он служил меткой для пулеметчиков, чтобы те не перестреляли своих.

– Очень хорошо, – похвалила его Петрова. – А теперь ты, Учитель, интеллигент, скажи мне что-нибудь.

– Следы. Немцы пригнали полугусеничные бронетранспортеры…

– С чего ты решил, что это были бронетранспортеры?

– Я видел следы шин, раздавленные следами гусениц. Гусеницы проехали после колес, значит, впереди были колеса. Итого, полугусеничные бронетранспортеры.

– Сд-251, – заметила Мила. – Бронированные звери. Справиться с ними очень трудно, поскольку сверху обыкновенно стоит «сорок второй». Я насмотрелась на такие в Сталинграде. Сколько их было?

– Не знаю.

– Три.

– Не сомневаюсь, ты прав. И все-таки это странно, вы не находите? Зачем пригонять сюда этих чудовищ, продираться сквозь лес, чтобы забрать отряд, который уже продемонстрировал способность двигаться незаметно и бесшумно?

– Ответ очевиден – не ради отряда. Ради чего-то другого. И что же это могло быть?

– Не знаю.

– Женские трупы.

– Совершенно верно, – подхватил Учитель. – Да, так оно и было.

– Немцы знали, что здесь будут женщины. В суматохе боя у них не было времени определить цели. Это трудно сделать, когда рядом ревет МГ-42, расстреливая ленту со скоростью восемьсот патронов в минуту. Поэтому женщин пришлось забрать. Зачем?