— Я хотел сказать, — пробормотал он, поднимая на нас взгляд. — Нужно выбрать то, что вы хотите отправить на телевидение.

Я замерла от ужаса, представляя, что все же придется смотреть на это.

— Я сам, — Северин очень осторожно сместил меня обратно на постель.

Он встал за спиной у Фредди, и они довольно долго что-то просматривали и обсуждали. Северин никак не проявлял эмоции, я только заметила, что он бледнее обычного. Я малодушно прикрыла голову подушкой и постаралась отключиться от мыслей о том, что он сейчас видит. В себя меня привело то, что Фредди и Монтойя спорили о чем-то на повышенных тонах.

— Я сказал нет! — рявкнул Северин, вложив в свой голос максимум своей силы. — Она не будет больше в этом участвовать! Достаточно и того, что уже есть.

— Но я все же считаю, что нужно записать хотя бы небольшое интервью, в котором будет все четко поясняться! Я могу гарантировать, что никто и никогда ее не узнает!

— Иди на хрен со своими идеями, гений! Напишем чертово письмо! А с моей жены достаточно участия в этом!

— В чем дело, Северин? — приподнимаясь, спросила я и охнула от боли в грудной клетке.

— Ни в чем! — отрезал Монтойя.

— Я хотел… — начал Фредди, ища у меня поддержки.

— Ты хотел закончить гребаную работу, за которую я тебе плачу, и убраться восвояси! — давил мой муж.

— Нет, не это! — Похоже, на тщедушного Фредди не слишком действовала ярость моего Альфы.

— Слушай, ты, прыщ компьютерный… — зарычал Северин.

— Северин! — Я нахмурилась, подходя ближе.

— Что?! Я не хочу, чтобы ты опять все это переживала. Ты посмотри на себя! Тебе после этого нужно будет в бессрочный отпуск отправиться, чтобы хоть как-то восстановиться! — заорал на меня он.

— Значит, отправлюсь! Вот разгребемся с этим дерьмом, и отправлюсь! С тобой! Тебе тоже нервишки подлечить стоит, — в ответ повысила голос я.

— Да мне для жизни с тобой не лечить их надо, а, на хрен, новую железобетонную нервную систему заказывать! Повышенной прочности! — огрызнулся Северин, стараясь выглядеть непреклонным и злобным, но я заметила уязвимость в его взгляде.

— Неужто все так плохо? — закусив губу, спросила я, немного заискивающе заглядывая в его глаза.

Монтойя набрал воздуха, видимо, чтобы обрушиться на меня массой доводов, но потом зафиксировался на моем рте и раздраженно выдохнул.

— Знаешь что? Делай, как считаешь нужным! Но это в последний чертов раз! И клянусь, если все это станет преследовать тебя в кошмарах, я самолично придушу тебя, из долбаной гуманности, чтобы не мучилась!

Северин ушел на улицу, громко хлопнув дверью. Мы же с Фредди засели обсуждать содержание интервью. Следовало сформулировать все так, чтобы практически не оставалось никаких сомнений у зрителей, но при этом соблюсти всю возможную осторожность. В полиции не полные идиоты работают, и если сболтнуть лишнего, то меня очень быстро свяжут с этим. А мне на самом деле не хотелось участвовать в этом деле больше, чем уже пришлось.

Монтойя вернулся очень быстро и, подтащив еще один стул, развернул его и уселся позади меня, осторожно обхватив за талию.

В общем, к утру все было записано, размножено и скопировано. После долгих споров было решено, что, пока не закрутится весь маховик расследования, оригиналы, так же, как и вещи Нэта Кардиффа, мы поместим в банковскую ячейку. Те куски записи, которые были выбраны для информационной бомбы вместе с моим интервью, где не узнать меня ни за что, были слиты через Интернет в самые известные и скандальные ресурсы. Причем Фредди дал нам гарантию, что отследить какие-либо наши следы невозможно. Копии же были сброшены на флешки и запечатаны в конверты. Как только станет понятно, что скандал разгорается и расследования не избежать, тогда они будут доставлены во все компетентные органы. И только когда дело достигнет такой фазы, что замять его уже никак нельзя, мы собирались открыть местонахождение оригиналов. Причем сделать это так, что опять же скрыть это от народа было бы невозможно.

Когда мы закончили, было почти утро. Жутко хотелось спать, но Северин сказал, что мы перебираемся на всякий случай в другой отель. В этот раз это был огромный многокомнатный люкс в супермодном месте. Само собой, что вся стая последовала за нами. И когда мы с Монтойей отправились в одну из спален, они оккупировали всю гостиную.

— Это не чересчур? — зевая, спросила я.

— Я не собираюсь тобой рисковать, — мотнул головой Северин. — Давай ложись спать. Как только в новостях появится хоть что-то, парни сообщат нам.

— А где Нести и Камиль?

— В надежном месте. Выспишься, и увидимся с ними. Спать!

— Слушаюсь, мамочка! — усмехнулась я, чувствуя, что на самом деле глаза слипаются. — А ты не ляжешь со мной?

Северин посмотрел на меня так, словно я его по живому резала.

— Нет, не лягу. — Его голос прозвучал почти зло. — Я, черт возьми, зверски изголодался по тебе, Лали. Тебе нужно отдыхать и выздоравливать. А если я сейчас залезу с тобой в постель, то хрена с два буду в силах остановиться, пока могу дышать. Так что лучше не искушать судьбу.

И Монтойя вышел из спальни, тихо закрыв за собой дверь. Раздевшись перед зеркалом и обозрев все свои боевые повреждения, я усмехнулась. Да уж, я вся такая разноцветная сейчас, тот еще «лакомый кусочек». Боль в руках и ребрах притупилась, пока я двигалась, но завтра, скорее всего, будет ой как несладко. Конечно, все заживает на нас быстро, но ведь весь спектр «приятных» ощущений никто не отменял. Едва устроившись в постели, я отключилась, словно провалилась во тьму.

Глава 38

Пробуждение при всем желании сложно было назвать приятным. Мысленно просканировав себя, не нашла в своем теле ни единого места, которое не болело бы хоть чуть-чуть. Не говоря уже о том, что чувствовала себя ужасно одинокой. Как, интересно, всего за несколько ночей я могла так привыкнуть к присутствию Монтойи в моей постели? К тому, каким он бывает по утрам. Снова прикрыв глаза, я позволила себе вспомнить, как он будил меня, настойчиво лаская своими нахальными пальцами и губами, сам еще толком не отошедший ото сна, но уже горячий и желающий. А тут я обнаруживаю себя на роскошной, королевских размеров постели, среди дорогущих шелковых простыней и подушек в полном одиночестве. Над кроватью, оказывается, есть огромное стилизованное под старину зеркало, и в полумраке спальни все отражается в нем в немного мистическом свете. Но никакое волшебное зеркало не способно скрыть то, как я «живописно» выгляжу, как, впрочем, и то воронье гнездо, что творится у меня на голове. На мне только трусики и повязки на ребрах и запястьях. А, ну еще синяки и ссадины всех оттенков синего, зеленого и даже желтого. Короче, тот еще экзотический видок. Как меня только пустили в такое место вчера, ведь по виду я сейчас натуральная бомжиха после вчерашней жесткой битвы за бутылку! Не иначе как сработала чудодейственная сила платиновой кредитки Монтойи, открывающей любые двери, как золотой ключик. Осмотрев себя еще раз до того, как через силу подняться, я признаю, что на его месте тоже сбежала бы от такого зрелища, воспользовавшись благовидным предлогом. Обижаться на моего мужа за это глупо, но разумные доводы не помогают справиться с легким разочарованием, оседающим внутри. Мои размышления о том, какая я бедная, покинутая, прерывает отчетливый звук чьего-то дыхания в районе пола. В свете последних событий первая реакция — паника, и я подаюсь вперед, забыв о своих ребрах. От ослепительной боли в грудной клетке у меня темнеет в глазах, и я, не выдержав, издаю некую смесь стона и шипения. Через секунду, когда в глазах проясняется, вижу прямо перед собой своего мужа, который шарит ошалелым, яростным взглядом вокруг, замерев в такой позе, будто готовится отразить нападение. Осознав, что никого, кроме нас, тут нет, он возвращается взглядом ко мне.